Сибирские огни № 10 - 1983

ву Фекла Семеновна.—Да ежели бы знатье, что война не обойдет стороной моего сына, я бы не токмо что внушать воеводе, я бы от дур­ ного дела стала бы его всячески отговарирать. — Зримо, дочь моя,— не по-доброму усмехнулся Аввакум.— Тебя бес попутал на таковое дело, его работа. Палка у тебя в руках: одним концом ты в холопа нацелилась, другим — тебя по лбу. Так-то бог уп­ равляется с грешниками... — А ты помоги, батюшка, грех избыть,— попросила Фекла Семе­ новна.— В твоих силах ратную дорогу Еремею сделать гладкою и безопасною для его жизни. — Как это? — Челом бьем, Аввакум Петрович, помолись за Еремея и его вой­ ско! И мы помолимся вместе с тобой. Вскинул вверх темные брови Аввакум, глаза его округлились, в них блеск недобрый. Еще миг — и сорвертся с его языка отказ. Мысль в голове: «Ишь, сама согрешила и меня туда же к греху склоняет. Не быть тому!» Другая мысль: «С поклоном пришла, за сына просит. От­ казать ей, матери, с твоей стороны Аввакум, грешно. Не она, так, на­ верное, с голоду бы заморил нас Пашков. Подачкам ее из амбара вое­ водского конца нету». И третья: «А бог-то! Он все видит, все слышит. На недоброе дело идет войско, а я ему духовный вдохновитель! Вот уж обрадуется сатана». — Нет, госпожа, дочь моя,— покачал головой Аввакум.— Не смогу я помолиться за Еремея и его войско. Меня о том же и воевода просил, а я отказал. И тебе, матушка, прости меня, грешного, откажу. Не обес­ судь. Бога боюсь, он меня за таковое дело покарает. — Как же мне быть, Петрович? — Сама молись, дочь моя, молись, бог-то милостивый, может и ус­ лышит твои вопли. — Я-то молюсь, батюшка, но ежли бы ты порадел перед богом,— настаивала Фекла Семеновна.— Ты ближе к богу, твой голос слышней. — Не могу! —твердил свое Аввакум.— Неисполнима для меня твоя просьба. Довелись моему сыну пойти в неправедный поход — про­ кляну, не пожалею. Фекла Семеновна закрыла лицо платком, она плакала. И Евдокии Кирилловне, молодой боярыне, от прямых и беспощадных слов прото­ попа было больно и горько,'ее лицо болезненно морщилось. Глотая сле­ зы, она заговорила, не без труда выбирая необходимые слова. — Батюшка, излюбленный богом сын,— заговорила молодая боя­ рыня проникновейно.— Пожалей деток, их двое у нас с Еремеем. Если что худое содеется на войне с Еремеем, я ведь одна останусь,—куда я одна с детьми! Свекор стар, матушка-свекровь тоже в годах уже. Если тебе, батюшка, против совести за Еремея, начального человека, мо­ литься, то и не молись, не бери грех на душу. Ачты за Еремея-отца по­ молись, за мужа моего, пусть он невредим и здрав с войны вернется. Умоляю! Что тебе стоит, Петрович! Будь ко мне добрым, таким же, как я уже много лет к тебе и ко всей семье твоей! Чай, помнишь, как сидел ты, отец родной, во узилище в студеной Брацкой башне, от голода с жизнью расставался. А я тайком тебе и маслица, и хлебца принесу. И Еремей, считай, болея за тебя душой, не отходил от башни. Твои детки с Настасьей Марковной за двадцать верст от тебя в лесу, в избушке ютились, а я и им, как могла, помогала беду избыть. И в Игреньском острожке я, жалеючи вас, от голода оберегала. Ни на один день я не забывала о вас, страдальцах. Через слуг пошлю, али сама передам. И Еремей Афанасьич о вас душой пекся. Бывало, уходит вместе с Хло- пушей в поход, накажет заботиться о вас. А как из похода вернется, так первый вопрос о нашем с ним Иванушке, а второй — о вас, потом уж о батюшке с матушкой своих меня спрашивает. И жалел всегда вас Еремей, ночью вставал и молился за вас. Вместе с ним мы о тебе, Пет­ рович, как тебе приходится туго, горевали. А сейчас подошла пора те