Сибирские огни № 10 - 1983

открытых наружных дверях сеней, обозначались лишь его круглые гла­ за. И вновь Огропена чувствовала в себе то же, что и на отполирован­ ном ветром льду Нерчи-реки, когда она любовалась своим отражением. Она смо'грела на себя глазами влюбленного в нее Сопрыки, любова­ лась собой глазами Сопрыки. А потом в Сопрыке она увидела себя, он, скуластый, широколицый, нос —растоптанный лаиоть, с усами и жид­ кой бородкой, казался ей красивым, милым и дорогим. От стужи и вол­ нения у нее не попадал зуб на зуб, она дрожала. Сопрыка распоясал кушак, распахнул полы шубного кафтана, привлек к себе Огропену. Теперь они стояли рядом, тесно прижимаясь друг к другу, чувствуя тепло и обоюдное биение сердца. Стыдно не было. Огропена про себя отметила в уме: в избе там молятся, а мы тут обнимаемся — грешим,— но стыда не было. И угрызений совести перед батькой, что без роди­ тельского позволения и ведома она обнимается с парнем, она в себе не чувствовала... Что с нее взять: ведь она произошла от прабабки-дурки Еввы, каковою ее честил под недобрый стих батько, и тоже, как и Ев- ва, жаждала любви и счастья. Нужда, голод, мытарства ссылки... Но сердцу Огропены до того не было дела. Оно жаждало счастья. Давно она поджидает, чтобы ее кто-нибудь полюбил — и дождалась. На лю­ бовь Сопрыки она отвечает тем же — любовью. Правда, она сознавала, что ее счастье запоздалое. Вон матушка полюбила батюшку в четыр­ надцать, а в шестнадцать у нее уже был первый ребенок, Иван,—Огро- пене же шел уже восемнадцатый, а она до сих пор еще ни с кем не це­ ловалась... — Слышь, Сопрыка, слышь!.. Сопрыка не ответил. Он не слышал. Он, кажется, волновался еще больше, чем Огропена. Позволения родителей еще нет, до свадьбы да­ леко, а он обнимается в темных сенях с девкой, дочерью протопопа, че­ ловека великатного, близкого к царю и святейшему патриарху! — есть от чего безродному ярыжке лишиться дара речи. — Слышь меня, Сопрыка? — Чево? — наконец, откликнулся Сопрыка,— Чево, говори! — Давай поцелуемся, а? — Давай...—Сопрыка склонился лицом к пылающему огнем лику Огропены. 3 А в избе творится свое. Аввакум покончил с обязательным делом ночной молитвы и обратился к пришедшим. Духовные дети его —боя­ ре — склонились перед ним в поясном поклоне. Протопоп благословил их и велел присаживаться. Господам указал место в переднем углу на лавке. Рабы-дубинники устроились возле двери. Настасья Марковна присела на невысокий столец возле зыбки. Иван с Пронькою за­ бились в угол возле печи, где посуда и утварь. Сам Аввакум воссел на ларь-короб. Какое-то время гости и хозяева рассматривали друг друга. Молчали. У каждого в голове свое. Так, Марковна, переводя взгляд с несчастного, бледного личика молодой боярыни на худое, украшенное русой бородкой, не менее несчастное, чем у его жены, лицо Еремея, а затем с любопытством всматриваясь в одутловатое, со знаками печали и беспокойства лицо Феклы Семеновны, думала: отчего у этих людей такой несчастливый вид? Ведь господа они и повелители. Власть, рабы и деньги —все у них в руках. А они несчастны и недовольны жизнью, и чем-то устрашены, будто если не сегодня, так завтра над ними гря­ нет небесный гром. И, кажется, впервые за годы сибирской ссылки, Марковна подумала про себя о том, что счастье людское не от злата- серебра, не от жалованных поместьиц и дедовских вотчин, не от власти не от поминков, кои тащут тебе во дворец, дабы упредить твой власт­ ный гнев и недовольство, зависимые людишки, а от чего-то другого Счастье-то, прав Аввакумушко, муж, в праведной жизни, в служении