Сибирские огни № 10 - 1983

видимые берега сторонней Аляски и переговаривались между собою: а что там, робята, дальше?.. Как грибы после дождя, на берегах больших и малых рек там и сям взрастали бревенчатые остроги и избущатые зи­ мовья. Наскоро воздвигнутые остроги Березовский да Мангазейский, да Нарымский, Кетский да Сургутский, Томский да Кузнецкий, Енй- сейский да Красноярский— многие выстроены мочные остроги. А засе­ лились они стрельцами да пешими казаками—царскими служилыми, как русскими, прибывшими из-за Камня, так и поверстанными на воен­ ную службу добровольно сибирскими иноземцами. А рядом с острогами взросли посады, которые приняли под свой кров опять же как русских работных ремесленных людей — костромитян да москвитян да волог- жаи и прочих, так и коренных сибиряков, которые предпочли междоусоб­ ным войнишкам с немирными таежными соседями мирную жизнь под защитой и покровительством крещеных, хорошо вооруженных белых пришельцев. Нелюдский острог молод, нов, ему не исполнилось еще и года. Да и не до конца он обустроен. Недостроена наугольная южная башня, недокончена караулка над въезжими воротами, не обставлена изнутри и не освещена церковь, нет общей бани — люди моются летом в шала­ шах, зимой —в глиняных печках. Зато высоченный палисад из заострен­ ных бревен, опоясывающий острог со всех сторон, съезжая воеводская изба, зелейный погреб, многочисленные избицы как для служилых, так и для вольных, промышленных людей и торговцев, великатный дворец господина царского воеводы — все готово и служит ко всеобщему благу освоения заотдаленной украйны. С возведением на реке Нерче Нелюдского острога, так названного вдесть дружественного до сего дня рода тунгусов, что Жили и промышля­ ли поблизости, государские дела на самой, пожалуй, восточной украйне Русии, в Даурах, идут лучше, чем нежели тогда, когда острога не было. Распри, раздоры и войнишки между родами и племёнами тунгусов и мунгалов прекратились. Слабые племена не сдают теперь ясак дважды или трижды в год более многочисленным и лучше вооруженным сосе­ дям. Ясак сдается за царя только раз в год. Теперь не берется, как де­ лалось раньше, ясак со всех поголовно. Лишь с мужеска пола теперь берется от десяти до пятидесяти лет, да и то не’ обременительный —■ от пяти до десяти, смотря по урожайности, соболей с промысловика. Ясак более или менее сносный, наведена справедливость — так считают все — и сборщики мехового налога, и сами плательщики. А в результате воеводские лари-коробья полнятся мехами — одинцом да баргузином, да амурским соболем, мраморной лисицей, да черевчатым бобром. Много кожаных, под печатями, мешков уже отправлены в Москву, в Сибирский приказ; и десятки, может, сотни мешков готовятся к отправ­ ке. Знаткий подарок поплывет реками от Пашкова царю-государю. За такой подарок надобно ждать боярину Афанасию Филипповичу от ца- ря-государя хвалебное слово, а также милостей и наград. И он ждет. Ждет наград и поминков в виде новых поместиц, имений с пахотными земля­ ми, пустошами, сенокосными и речными угодьями и непременными хо­ лопами. Ждет свой отпурк на Русь, когда можно будет собраться и от­ правиться вместе с чады и домочадцы на Москву, домой, простясь с внове возведенным острогом — укрепой дружества между даурскими иноземцами, а также и неиссякаемым источником «мягкой рухляди», столь необходимой для государского оборота. 3 Спустя после сполоха час, или малость побольше, только ближе к ночи, когда гнаться за разбойниками было поздно да и не на чем (в ко­ нюшне оставалось всего-навсего десятка полтора лошадей), узнал, на­ конец, Пашков о постигшем его несчастье. Узнал — и сделался гневным * 5