Сибирские огни № 10 - 1983

Возвращалась Огропена помой —душа смущена. С чего запил Сопрыка? —думала она. Или оттого, что завелись у него деньжонки, или — с горя? С горя! —решила Огропена. К ней, Огропене, он с лаской, к батюшке с матушкой с лаской, а в ответ —холод, вот ему и обидно. Ведь сказал же, что она ему глянется, что жениться собрался, а в от­ вет отказ: подождем! — вот и запил. «Чудно-то как —жениться собрался! —думала Огропена, вся све­ тясь улыбкой.— Раз собрался, значит любит и жить без меня не может. А за что, узнать охота, полюбил он меня? За что?» За что? —думает Огропена, а самой радостно, давно-давно такой радости не испытывала; Спросить бы у него самого: за что ты полюбил, детина, протопопскую дочку? — но —стыдно. Нет, чувствует она, ни- никогда ей с подобным вопросом не обратиться к Сопрыке, надо самой найти ответ на этот вопрос. Слышала Огропена, самой приходилось видеть в верхней хоромине у боярыни Евдокии Кирилловны на столе лежит булатное зеркальце, перед которым красуется и охорашивается молодая сноха Пашковых; Вот бы ей, Огропене, поглядеться в него! Так подумала она и хотела, было, обратно вернуться, проникнуть на второй этаж и попросить на миг из рук молодой боярыни отполированный булат —но передумала: нельзя докучать бездельною корыстью благодетельнице, пригодится для другого раза. Повернула Огропена в противоположную сторону, бегом побежала. Мимо съезжей, мимо зелейного погреба, возле которого стоят два стра­ жа в крашенинных, как у Сопрыки, кафтанах, мимо высокой часовни. Въезжие ворота, как всегда, закрыты, возле них стрелец с пи­ щалью — охраняет. Разгар дня, светло, страж Огропену знает,— пропустил. * По откосу спустилась к реке Огропена. Миновав водойойные про­ дуби, закрытые с наветренной стороны поставленными стоймя дерев­ цами—от ветра, она остановилась на ледяной чистовине. Идти — ноги скользят. Внизу под тобой облака, солнышко, белесое небо. Склонись, смотри в ледяной булат — твое лицо. Рассматривает себя Огропена: брови темные, дугами; глаза крупные, как у мамы, голубые, в них строгость, как у батьки. Нос — тятькин, с горбиком. И губы—тятькины же, толстые, с извивом. На щеке родинка, на шее другая. Из-под полу­ шалка волосы выбились каштановые, как у мамы, с кучерявинкой. Раз­ глядывая собственное отражение, Огропена улыбалась и отмечала про себя: боже, да какая же я красивая! А я и не знала. А теперь знаю. Те­ перь я знаю, за что полюбил меня Сопрыка. За красоту... Тут непонятное что-то сотворилось с Огропеной. Показалось ей, что со стороны на себя она смотрит, не своими глазами, а чужими, глазами Сопрыки. «Милая, милая!» — шепчет Огропена, восхищаясь собой, будто она не Огропена, а Сопрыка. , Долго смотрелась в ледяной булат Огропена, головой вертела, язык сама себе показывала, хихикала. Хорошо, что не видел ее в ту минуту батько. Он уж непременно не упустил бы случая, заметил бы: вся, ска­ зал бы, ты, дочи, в прабабку Евву. Та, как идти на свидание с искуси- тельным змеем, вот так же, поди, хвостом вертела, собой любовалась. А как услышала заманчивые слова подколодного, так вся и растаяла. Эх, эх, женки, все вы недалеко ушли от своей прабабки-дурки!.. Наверное, и дальше, уподобляясь насчастному Нарциссу, любова­ лась бы собой Огропена, но со стороны помеха вышла. Пригнали поить на водопой коней — жалкий остаток от большого табуна —дежурные конюхи. Увидели на льду Огропену, крикнули: э-ей, девка, кого там во льду видишь, водяного? Огропена очнулась и, не ответив конюхам, скорей-скорей с реки в острог. А в голове мысли о себе, такой красивой, о Сопрыке, который в нее влюбился— ✓