Сибирские огни № 10 - 1983

рожба мне к спеху. А то я чего-то стал сумлеваться. Лежу — мысли в голове всякие. А тут еще пришла боярыня Фекла, за Еремея просит: не следует, говорит, его в поход посылать. Советчик, говорит, Еремеев, Хлопуша, бравый казак, скончайся, а без него Еремею на войне Желать нечего. Выслушал я ее и сник, думаю: не отложить ли поход до другого часу? А теперь вижу, что этого делать не следует- Быть походу! А сум- ления мои напрасные... — Напрасные, как есть напрасные, господине... — Вижу, сила в тебе, Орефа, и ум,— продолжал расхваливать Пашков.—Угад — этим все сказано. А коли так, то загану-ка я тебе, угад, загадку. Угадай, что мне в голову вспало. Раз ты угад, то и отга­ дай. Угадаешь мои мысли—награжу, не угадаешь — знать тебе от ме­ ня опалу. — Твои мысли...— В раздумье выговорил Орефа, зорко вгляды­ ваясь в лицо воеводы.—Твои мысли мне ведомы, прочитал я их в твоих глазах,господин воевода. — Ну-ка, ну-ка, какие они, мои мысли? —весело поддразнивал Пашков.— Угадай, угад! — Твои мысли, господине, вот какие,— медлительно выговорил Орефа.— Думаешь ты послать заместо советчика и помощника Хлопу- Ши вместе с Еремеем, сыном вашей милости, меня. А других мыслей у тебя, господине, сейчас в голове никаких нету. — Угадал! —весело вскричал Пашков.— Верю в тебя, угадал! Да, так оно и есть: пойдешь в поход вместе с Еремеем. Человек он еще мо­ лодой. а твой совет ему потребен будет. А ты бывалец, в мунгалах был не один год, здешнюю сторону знаешь. Быть тебе вожем в моем войске. Решено и приговорено. Так что готовься, Орефа, к походу- — Слушаю и повинуюсь! — А теперь, угад, ступай! — велит воевода.—Да смотри, без моего ведома сюда, в избицу, не являйся. Понял ли? — Понял, господин воевода!—Орефа задом попятился к двери. Наскоро накинул на плечи кафтан, с кушаком и шапкой в руках вы­ скользнул за дверь, осторожно прикрыв ее за собой. Пашков с Маремь- яной остались под охраной Пятнашки вдвоем, наедине друг с другом... V I I . Телохрапителъ 1 В избицу к Аввакуму Петровичу вновь наведался куричий служка Сопрыка. Заявился такой важный, надутый, словно место подьячего получил в Сибирском приказе. Начищенные золой медные пуговки его крашенинцого кафтана блестят, кисти тканого из разноцветной восточной пряжи кушака, коим он опоясан, свешиваются чуть не до самой земли. Вместо кожаных обуток на травяной стельке для тепла, обут Сопрыка в сапоги желтого сафьяна, с высокими каблуками и востро загнутыми кверху носками. Никогда, даже на великий годовой праздник никто не видел Сопрыку в таком роскошном платье. Что случилось? Где самый последний раб с воеводского подворья раздобыл и медные пуговки, и сафьянные сапоги, и кушак с кистями? Ответ такой: Сопрыка поверстан в стрельцы; по приказу воеводы из вещевого амбара ему, как служило­ му, выдано все, что необходимо для несения ратной службы — и платье, и оружие, и котомка, и рог для пороха, и кожаный мешочек для рублено­ го свинца, и кремень, и кресало, и трут, и другое. В избе у Аввакума тепло, даже жарко от обильно протопленной бе­ резовыми дровами глиняной прчи. Вся семья в сборе! Даже большак Иван, посылыцик, и тот дома: отпущен из съезжей под вечер за нена­ добностью. Сам Аввакум греется на полатях: на днях ходил на рыбалку, на выступившей поверх льда наледи промочил ноги,— привязалась 54