Сибирские огни № 10 - 1983

руках дубье. Зная, что от него требуется, он смело взошел на крыльцо и слегка постучал рукоятью дубины в дверь, давая знать, что идет сам воевода- Пятнашка из-за усеченного языка не владел речью, но слух у Него был отменный. Лежа по обычаю на крыльце, уловил он, что вслед за его стуком в дверь в избице раздались тревожные голоса —мужской и жен­ ский, что Маремьяна была не одна. «Кто же это у нее гостит? — поду­ мал Пятнашка и гоготнул про себя, щерясь гнилыми зубами- «Посмотрим, посмотрим,— думал Пятнашка, крепко сжимая в ру­ ке черень дубины.—Воеводушка на расправу крут, а мне-то и любо — работка!» В особную избу прошел воевода, не предполагая, что Маремьяна не одна. Пропустив его мимо, Пятнашка крепче сжал в руке черень, гото­ вясь к сражению. Однако отстаивать воеводскую честь Пятнашке не понадобилось} за дверью слышались голоса, но эти голоса были мирные. «Дери вас всех леший!» — с недовольством подумал Пятнашка и поплотнее улегся на крыльце. Шубный кафтан, лисий малахай и собольи рукавицы —■ поношенный поминок воеводы — все надежно спасало телохранителя от ветра и зимней стужи. В избице Пашков, войдя, застает Маремьяну не одну. У нее гостит Орефа, как и Маремьяна, лекарь и травяной знатец, и еще угад, то есть, колдун самого высокого чина. Орефа сидит за столом напротив Маремь- яны; совместно вдвоем они что-то творят свое, колдовское. При появле­ нии воеводы в избе они враз встают и низко кланяются. Маремьяна в телогрее с лисичьей опушкой, золотые пуговки не все застегнуты, на го­ лове повойник; на Орефе аглицкого сукна зипун, на макушке татарская тюбетейка. Орефу Афанасий Филиппович знает давно, несколько лет тому на Ингоде-реке с ним встретился. С партией промышленных людей Орефа пробирался на запад, возвращаясь, как он сказал сам о себе, из мунгаль- ского плена, где он научился колдовать и врачевать. А в стрельцы был в свое время поверстан в Тобольске. Потом был приписан к посольству Федора Байкова, направляющемуся по указу государя в Китай. На об­ ратном пути Орефа от посольства по оплошке отстал, был взят немир­ ными мунгалами в плен, где и пробыл пять лет. В Тобольске ррефа, как он показал о себе, думал предстать пред очи большого тобольского вое­ воды и в съезжей приказной избе дать о себе скаску, с тем, чтобы его сызнова записали в ратный кликовый список и определили ему жалова­ ние. Выслушав бывше-стрельца, Пашков уговорил его остаться в сво­ ем полку, обещая взять с собой, как придет ему отпуск на Русь, и на обратном пути порадеть за него перед тобольским воеводой, чтобы при допросе не строжились над ним и не пытали, узнавая о нем всю правду. В ответ на таковую милость Орефа должен был, находясь при Пашкове, применять на деле приобретенное в плену врачевательное умение и полезное ведовство. Орефа без долгих колебаний дал согласие и остал­ ся в Даурах. Застав Орефу у Маремьяны, Афанасий Филипповича удивлен, и озадачен. «Что ему тут надо?» —подумал он и ревниво уставился на Маремьяну. С Маремьяны перенес свой подозрительный взор на лежби­ ще— атласный покров был не примят. Как ни в чем не бывало мудрый угад и лекарка сидели за столом и, судя по разложенным на столе бо­ бам и темной жидкости в скляницах, занимались какой-то ворожбой. Все вроде по-хорошему, ничего подозрительного, если не считать того, что в избице тускло горела одна-единственная свеча, создавая таинственный полумрак. В ответ на ревнивый и вопросительный взгляд своего повелителя Маремьяна не замедлила с упредительным объяснением. — Прослышала я, мой господин,— объяснила она певучим голосом, который всегда волновал Пашкова,—что ты снаряжаешь в поход войско.