Сибирские огни № 10 - 1983

нишки боится, сам, слабый, плачет. Ой-ой, горюшко! Дальше — больше, расстройство души молодых Пашковых все больше, все сильней, вот они навзрыд завыли в голос, не опасаясь, что их услышат- От шагов во дворце заскрипели половины, послышались голоса, двери захлопали, по коридорам и переходам забегали слуги. Отчего плач и вой? Может, кто помер? Может, пожар? Иль, может, черти, напущенные колдовством, кого донимают средь ночи? О случившемся доложили Фекле Семеновне. Встревоженная воевод,- ша надела длинную телогрею, поспешила на половину молодых. — Что за шум, по ком вы тут воете так дружно? — Матушка! — Евдокия Кирилловна, встав с пуховика, в одной белой, длинной до пят, станине, бросилась на грудь свекрови,— Беда, Еремея отец на войну посылает... Фекла Семеновна оглянулась, взглядом велит любопытным слугам очистить хоромину; те повиновались. — На какую войну? — Громить царских ослушников. Тут вспомнила воеводша свой совет мужу, ее будто ледяной водой окатили: боже, что она натворила!.. 2 ' Кое-как уговорив и успокоив*сноху и сына обещанием тотчас пой­ ти к воеводе и упросить его, чтобы он -заместо Еремея послал в поход кого-нибудь другого, Фекла Семеновна удалилась в свою хоромину и, сидя на кровати, позадумалась. Во дворце снова сделалось тихо. Лишь мыши шуршали под полом. Фекла Семеновна сама на себя ругалась: как она обмишулилась! Пусть бы Афанасий жесточился на людишек да искал среди невинных виновника,—зачем она ему насоветовала послать на государевых ослушников войско. Уж лучше бы молчала, как молча­ ла всю жизнь, чем страдать за Еремея! Вот уж взаправду говорится: палка бывает о двух концах... От этой мысли лихотно сделалось старой боярыне, хочет она свой совей" обратно взять, да нельзя: слово — не воробей... В нетерпении встала, пошла, было, к воеводе, но всколебалась. Снова сидит на кровати, думает. Не испортить бы дела, опасается. Афанасий — воевода лихой, перед царем выслуживается, ему никого ради царских выгод не жалко. Двух сыновей угробил под Москвой, за третьего взялся—на смерть перед самым возвращением домой шлет. Разве это отец! Идти или не идти? —колебалась Фекла Семеновна. Умом понима­ ла, надо'идти, но и боязно было. Себя корила: трусливая, нерешитель­ ная, глупая, ничего в голову не приходит, чтобы уберечь сына. Другая на ее месте, потверже норовом, давно придумала бы решение и настоя­ ла бы на своем, а она дрожит от страха^перед мужем Всю жизнь про­ дрожала. Не боярыней жила, а кабальной холопкой. Да и как было не бояться такого крутого человека, как Афанасий. Одно время, когда от­ личился на войне с крымскими людьми, просился он в Разбойный при­ каз судьей. И может, учитывая заслуги и желание, посадили его бы в Разбойный приказ судьей, но он накануне местничество затеял с бояри­ ном Мещеряковым: кто из них родовитей и выше? А царю то местни­ чество не поглянулось. Вот и пришлось Афанасию заместо службы в Разбойном ехать на кормежное воеводство в Сургут... Жутко было той ночью Фекле Семеновне. Но не разбудить мужа для переговоров она не могла. Будь что будет, пойдет она к Афанасию и п о п р о с и т за сына. „ „„„„„ Прежде чем крикнуть слугам, чтобы посветили ей в коридоре, трижды перекрестилась богородице, что в золотом окладе на серебря­ ной подвеске качалась над ее кроватью, укрытой камчатной занавескою от посторонних глаз. 48 01 »и