Сибирские огни № 10 - 1983

ма жить-проживать вовнутрь острожка не пустил. Так и ютился бедный Аввакум зимой в шалаше с чадами близ острожка. А отца Никодима, енисейского попика, старичка, уже в живых к тому времени не было, и оборонить острожек от нечистой силы было некому. Вот она и обнагле­ ла и проникла в воеводские хоромы и стала допекать. Слыша каждую ночь беса, Евдокия Кирилловна обратилась к Фекле Семеновне, а та упросила батюшку-воеводу сменить гнев на милость и впустить в остро­ жек Аввакума Петровича. Боясь чертей, Афанасий Филиппович смяг­ чился и выделил для опального протопопа избицу. В тот же день Авва­ кум отслужил в воеводских хоромах молебен — и черти сгинули. «Так и сейчас,--подумала Евдокия Кирилловна,—снова, поди, свекр-батюшка над Аввакумом понапрасну жесточится, а он, святой отец, в молитвах забыл про нас»- Пребывая в думной дреме, Евдокия Кирилловна прислушалась — вновь скулеж и всхлипы. Она открыла глаза и осмотрелась. В хороми­ не сумрачно, блестел огонек лампады. Скулило не издали от печи, а возле самого уха. Боже, да ведь это не бесенок скулит, лишь поблазни- лось,—муж, Еремей, лежа рядом, плачет; только спросонок пока не разберет Евдокия Кирилловна, то ли во сне, как это бывает со всеми, когда навалится на грудь домовой, он мычит, то ли в явственном созна­ нии пребывая, он заливается от горя среди ночи слезами. — Еремеюшка, что с тобой? Рыдания усилились. Еремей плакал, как малое чадо. — Скажи, Еремей, кто тебя посмел обидеть? Аль тебе привиделось страшное?—сама чуть не плача от жалости к мужу, допытывалась Евдокия Кирилловна.— Не плачь же, не то меня тоже на слезы тянет. Еремей перестал подвывать и какое-то время лежал молчком. — Горе у меня, Дуня,— с трудом выговорил он-— Хлопуши Бело­ крылого не стало, от пыток в тюрьме скончался... — Хлопуша? — Он, Дуняша, так мне его жалко!.. — Каждого человека жалко,—после молчания выговорила Евдо­ кия Кирилловна.— Ой-ой, сколько людей на наших глазах изгибло. — Меня отец в поход посылает,—пожаловался Еремей,—1А без Хлопуши я пропал. За ясаком мы с ним вместе ходили, Хлопуша за ме-’ ня все дела обделывал. После, как вернемся, меня отец хвалит, а я ведь ни при чем. Мне, Дуня, и мухи-то не обидеть... У женки волос долог,а ум короток,— гласит русская премудрость. Однако, вопреки этой истине, Евдокия Кирилловна живенько уяснила что к чему, поняла, какая опасность нависла над ее мужем, и тоже, как и он, встревожилась и загоревала: как же она одна с малыми детьми останется! В Сибири Евдокия Кирилловна, как и все Пашковы, полных семь лет. Многое ей пришлось за все годы пережить и испытать: и сама про­ студной хворью мучилась, и детей от застуды и худого глаза выхажи­ вала, и худую еду, случалось, принимала. Недавно, как завершилось возведение и обустройство Нерчинского острога, довелось ей услышать от свекрови, что скоро воеводу царь на Москву отзовет,— и обрадова­ лась. И подумала про себя: лишений было много, но все-таки для ее семьи сибирское житье прошло более или менее благополучно: и муж цел, и дети здравы и невредимы. Скоро домой,—никогда она больше ни на какое воеводство не поедет, дома будет сидеть. И мужа не пустит, пусть он возится по хозяйству да служит при дворе!.. А теперь по всему видно, пришло в голову молодой боярыне, что радость ее была прежде­ временной. Пока еще не кончилась их сЕремеем сибирская служба. В по­ ход идти во главе большой рати мужу, а там ведь всякое может слу­ читься... Затужила, загоревала Евдокия Кирилловна, уткнулась в чижовую подушку, плечи ее дрогнули. А Еремею, как мужу, успокоить бы её, воды бы ей подать, приласкать бы, но не до того ему, сам вой-