Сибирские огни № 10 - 1983

IV. Горшок каши 1 Просидев в тюремной избе около двух суток, Аввакум был осво­ божден. Домой он пришел рано утром. Настасья Марковна и удивилась, и обрадовалась: она уже не чаяла видеть в живых своего повелителя. Подумала: может, блазнится? Глаза протерла — нет, не привидение перед ней, а протопоп, батько, с сивой бородой и крупным носом, гла­ застый и рослый, строптивый, родной и незаменимый. Не говоря ни слова, Аввакум разоблачился, в одной костришной рубахе пал'на коле­ ни перед образами и стал творить метания и шептать, благодаря бога 1 за обретенное спасение- Все домашние, кроме Ивана, дьячка съезжей, которому надо было спешить спозаранку на службу, последовали примеру батьки и стали с ним рядом на колени перед божницей. Молились долго и прервались только тогда, когда на крыльце по­ слышались чьи-то шаги. Отворилась дверь, впустив в избу облако пара, вошел молодой мужичонка, еще парень. Нашем крашенинный кафтан, на голове мохна­ тая баранья шапка. В руках парень держал объемистую корзину из прутьев ивы. Поставив корзину в сторонку, он снял шапку и попросил у протопопа благословения. После того он сел на лавку и, кинув ногу на ногу, заговорил. — Ты меня, наверно, батюшка, не узнаешь,— обратился он, смеясь глазами, к Аввакуму.— Я Сопрыка, куричий служка... Аввакум пожал плечами, не ответил. Огропене слова Сопрыки по­ казались смешными, она прикрылась платком, засмеялась. — Так устроено на земле людское житье,— весело продолжал Сопрыка, ободренный смехом юницы.— Узнают богатых, а бедным ни­ какой цены нету. Возьми того же повара Петруху. Такой же холоп и раб на воеводском подворье, как и я, но ему ото всех почет и уважение, а надо мной смеются и корят: петухов-де брат, куричий служка... В словах Сопрыки смешного мало, а Огропена чему-то неуместно смеялась, прикрываясь платком. Может, ее смешил курносый нос ку­ ричьего слуги, похожий на растоптанный лапоть, льняные волосы, кои свешивались до плеч нечесанными клочьями. — На днях зовет меня к себе наверх воеводша-матушка Фекла Семеновна,:—продолжал, весело скалясь, свою речь Сопрыка,— говорит: что-то, милай, говорит, от тебя продовольствия на потребу семье посту­ пать перестало. Что, говорит, куры-то не несутся? А я ей: не до жиру, говорю, матушка, быть бы живу. Куры, говорю, хворые, лежат пластом, еле дышут, вот-вот кончатся..- Судя по всему, Сопрыка был пустомеля. Аввакум не любил таких. Перебив куричьего служку, он спросил: — Зачем, слуга, пожаловал? Ежли по делу, говори! — По делу, по делу! — заторопился Сопрыка.—Дело мое в курках. — В каких курках? — Да я же сказал: хворь на наших курей напала, черная не­ мочь,— объяснял Сопрыка,— Воеводша-матушка Фекла Семеновна меня, постылого, к тебе, батько, послала. Ступай, говорит, к Аввакуму Петровичу, он, говорит, моим радением должон из тюрьмы выйти; пу­ щай, говорит, лечит курей, на ноги их с помощью боженьки становит. Вот я и пришел, и курей притащил в корзине. — Все, с чем ты'послан? — Может, все, батько, а может, и нет,— отвечал Сопрыка и под­ мигнул Огропене.—Скажете уйти — уйду, не прогоните — посижу чуток и почешу языком. — Пустомельство — великий грех,— с осуждением молвил Авва­ кум.* будто невзначай становясь между Огропеной и Сопрыкой.—Что