Сибирские огни № 10 - 1983

Видя обоюдную склонность Еремея и Аввакума друг к другу, Паш­ ков, сердился и порой неистовствовал, но пресечь их крепкое между со­ бой дружество был бессилен. Да и некогда было каждый день об этом думать: дела отвлекали. По Хилку вверх струйно то бечевой тащились, то парусом. На Иргень-озере для береженья и зимовки соорудили остро­ жек. А потом одолевали зимний между Иргень-озером и Ингодой-рекой волок. А рубка хоромного да городового леса! А сплав! Да к тому ж суд и расправа над вверенными ему людишками. Забота об их пропитании. И от немирных иноземцев надо было беречься, расставлять караулы, выставлять в лес дозорных, посылать на хребты отъезжие станицы. И лазутчиков надо было тайком засылать в иноземные наслеги и улу­ сы —узнавать, что там у тунгусов и мунгалов деется. Эх, жисть воевод­ ская!.. 5 Еще темно и безлюдно на улицах Нерчинского острога. Еще на востоке лишь чуть-чуть пробрызнула зорька, а в съезжей казенной избе засветилось слюдяное оконце. То Иван, сын Аввакума, дьячок, он же посылыцик, явился раньше всех на службу и зажег свечи. В ожидании воеводы он протапливает печь, подметает полы, заячьей лапкой смахи­ вает с длинного и узкого воеводского стола пыль, протирает тряпицей от пота слюду — прйводит, одним словом, съезжую в надлежащий вид, дабы не получить от начального человека придирчивого замечания. На звоннице у часовни бьет колокол — час утра, начало рабочего дня. По комковатому щебню слышатся торопливые шаги: спешат в свои лавки торговые сидельцы. Питейный целовальник в сопровождении жаждущих оборванцев торопится открыть питейную, чтобы удовлетво­ рить ранние запросы ярыжек, которые со вторых петухов ломятся к нему в избу, требуя продать скляницу-другую дешевого красного винишка для Утешения. Звенит на холоде топор — колют дрова дровоколы. Из труб веют дымки. Запахло суслом: то сусельщик ворочает свои тяжкие гли­ няные корчаги, прежде чем поставить их, полные пророщенной ржи, на горячую загнетку. С первыми ударами колокола движение и во дворце. Захлопали двери. По переходам забегали слуги. В поварне суета и гром посуды. Повар Петруха мечет со сковороды на серебряную тарель поджаренную целиком куропатку, берет в руки свежий румяный калач, бегом-бегом наверх, в спальную хоромину воеводы. 3^ ним следом поспешает Пят­ нашка, в руках у него сосуд с узким горлом, серебряная кружка: пору­ шит белыми руками боярин белое мясцо куропатки, съест вместе с пышным хлебом, запьет крепким бастром — и сыт часа на три, пока не подоспеет время полного и обильного завтрака... В небе на востоке зорька все- жарче. ' Дважды ударил колокол. По улице к съезжей идет воевода. Впереди телохранитель, сзади двое, у каждого из них в руках дубина — для береженья. Пашков вышагивает медленно, важно, как подобает боярину и начальному человеку. На нем соболья доха из черных амурских соболей, пошитая здесь, в Даурах, на голове обычная, вьппемерная для простого сибирского воеводы горлат- ка, украшенная драгоценными каменьями. Не простой воевода, а прямо- таки думный боярин шествует. Прохожие — ратники, промышленники, торговцы,— завидев горлатного боярина, спешат пасть на колени и удариться лбом о мерзлый щебень: лишний раз поклониться, оно нико­ му никогда не вредно. Распахивает дверь телохранитель— передовщик, воевода входит в съезжую и застает здесь всех тех, кому вчера вечером эрез посыль- щика велено было явиться спозаранку утром й приказную избу для важного совета. Здесь и десятники — вожаки стрельцов, и пятидесят­ ники, и таможенный голова новокрещен Елисей Бугор, и письменный голова Еремей Афанасьич. Воевода проходит к столу, усаживается в