Сибирские огни № 10 - 1983

вода не мог, тем более, что они уплывали вниз по реке мертвые. Те, кто крутил ворот, тоже, по мнению воеводы, были ни в чем не виноваты. Виноват был во всем еретик, приписанный к полку, из-за него, инако- мысленного, разбило дощаники. Бог гневается... И тотчас велит Афанасий Филиппович поставить пред свои очи опального протопопа. Стали друг против друга воевода и ссыльный. Грозен и силен воевода: в желтых сафьянных сапогах стоит раскоряченно, шапка-гор- латка на голове, на. солнце-блестит, черевчатый охабень, схваченный у груди золотой пуговкой, сверкает огнем. Лицо худое, вытянутое, в морщинах, седые брови над глазами нависли. Протопоп в однорядке, на голове протопопский колпак, на груди серебряный крест, в руке изо­ гнутая березовая палка вместо повелительного посоха. Лицо, украшен­ ное темной бородой, открытое, простое, нос горбиком, взгляд серых глаз прямой, бесстрашный. Разговор Пашкова с Аввакумом протекал при Еремее, который глядел на протопопа влюбленно, что само по себе не могло глянуться воеводе. — Ты поп или распоп? — спросил Пашков. — Я раб божий, протопоп,— ответил Аввакум. — Это ты, еретик, на мой караван накликаешь беды? Лодки тонут, государевы холопы гибнут в реке... — То деется, воевода,— не замедлил с ответом Аввакум,— не по моему, а по твоему окаянству, беспутству и безбожной жесточи. Я, раб божий, иерей, молюсь о благополучии речного хода, а ты, безбожник, заместо молитвы да доброго слова, обращенного к людям, бесчинству­ ешь, оттого и беды и смерти.-С тех пор, как из Енисейска, сколько ты людей исстегал плетьми! Опомнись! Обличения, высказанные громким голосом при многих подначаль­ ных людях, удивили Пашкова своей неоправданной смелостью. Хотел, было, защищаться: чего-де* зря хульное кричишь, протопоп! Не видишь, что ли, с извольничавшимся людом пособиться трудно? Начни-ка уго­ варивать да упрашивать каждого сорванца, он живенько, как черт* в аду, тебе на плечи воссядет и поедет на тебе!! Не до уговоров при госу- дарском деле! — Но и опомнился вовремя: .чего это он оправдывается перед опальным, отданным ему под начал! Ишь, дерзкий, святейшему патриарху и царю вопил, за что и сослан, а теперь и здесь показывает свою собачью морду. Но он, Пашков, не царь, не патриарх и уговари­ вать не будет. Он воевода, разговор у него со всяким, разбойником ко­ роткий. Так подумав, Афанасий Филиппович, полный начальнического возмущения, выхватил из посеребренного влагалища саблю и сделал навстречу вору с крестом на груди шаг. И свершилась бы, наверно, казнь —упал бы на каменистый берег реки Ангары протопоп Аввакум, обезглавленный, как Иоанн Предтеча. А в Москву полетела бы воеводская грамотка с известием о том, что некий чернокнижник и еретик Аввакум, восставший против государя- паря и государя — святейшего патриарха, утонул оплошно близ Ши­ манского порога на Ангаре-реке. Шито-крыто. Мертвые не скажут, а камни, дерева, омута речные, топи болотные, где гибнут от руки власти­ телей люди, молчат вековечно. Но не суждено было на Ангаре погибнуть Аввакуму. — Батюшка, отец родной, милостивый, пощади! — вскричал Ере- мей и, став между отцом и протопопом, подставил под лезвие сабли свою грудь. Афанасий Филиппович резко опустил саблю и, чтобы как-то разря­ диться, рванул на себе, у груди, охабень,—пуговка оборвалась, упала, сверкая, к ногам. Воеводу одолевал гнев. Он дышал с трудом. Побагро­ вевшее лицо его медленно бледнело. Гнев, обращенный на протопопа, повернулся в другую сторону —на сына. — Ты... ты...— с трудом выговоривал косным языком Афанасий Фи­ липпович, вкладывая во влагалище саблю.— Ты.,. Еремка... кричать под