Сибирские огни № 10 - 1983

Белокрылый,— да мне хотелось все на край земли посмотреть. Умру, так и не узнаю: есть он али нету его, края земли? Хоть ты мне перед смертью скажи, батько, об этом: есть али нету? — Нету, сын мой,—отвечал Аввакум.— Земля, как и небо, как и вся вселенная, без конца и края. Желание, постичь пределы — греховно. Мир, как и бог, непостижим. Верить надобно, а заглядывать в бездну ни к чему. — Мы часто с Еремей Афанасьевичем об этом разговаривали,— сказал Хлопуша.— Он тоже мне доказывал, что— нету. А меня сумле- ние брало. Пошлет нас с ним отец его, Афанасий Филиппович, за ясаком, я все вперед да вперед рвусь, думаю: вот еще переправимся через одну реку, там он и есть край земли. Да все понапрасну... — Говорят, ты жесточился в ясачных походах, тако ли сие? — Грешен, батько, радел я, но ясак сбирал, как положено, без ко­ рысти и поноровки,— сказал Хлопуша.— Я ради Еремей Афанасьевича старался, чтобы на него не серчал отец. Жалко мне Еремея: согнет его отец в дугу. Лишку с него требует воевода... — За себя молись, Хлопуша,— ответное молвил Аввакум.— А за воеводского сына бог заступится. — Молюсь, батько, но и ты за меня, Аввакум Петрович, помолись перед богом!.. — Помолюсь и попрошу, чтоб простил тебя Христос-свет за все сразу,— пообещал Аввакум. Хлопуша затих. Аввакум прилег с ним рядом, задумался о своем. Вот пообещал он помолиться за Хлопушу, а уцелеет ли сам-то, останет­ ся ли в живых от новой ярости воеводы? В прошлом году Пашков хотел его сжечь, уже и сруб воздвиг на площади, да чего-то вдруг раздумал. Сейчас вот сызнова метнул в тюрьму. Ишь, дьявол, знать, наказ полу­ чил от Никона. А может, царь велит поставить Аввакума на колени, чтобы принял сатанинскую ересь. Только не исполнятся эти замыслы, не покорится Аввакум! Как молился по-старому, двуперстно, так и будет до самой смерти. Как отвергал книжные новшества и неправы, так и останется при своем!.. Далее проясненно думал в полусумраке тюремной избы Аввакум. Двумя ли перстами молится человек,— думал он,— али тремя; трижды ли кричит аллилуйю, али четырежды, как латинянские еретики; стоя ли на коленях творит метание или в пояс кланяется,— не все ли ,равно, если разобраться, богу! Любая молитва богом слышима, ежли она от глубины сердечной, искренна. Людей на земле много, племен и народов много, молятся по-разному, а бог в трех ипостасях един: бог-отец, бог- сын, бог г—дух святой. Не супротив новых молитвенных символов вос­ стал Аввакум, нет! Не справщикам книжным он шлет проклятия, нет! Не с теми, кто завозит на Русь коробами языческого Гесиода, Эсхила да Фукидида, он ругается, нет! Если бы с новыми молитвенными символа­ ми и служебными исправами, кои свершают разные там глупцы-справ­ щики; если бы с новыми книгами и свитками, ввозимыми из Европии и из Греции; если бы вместе со всем этим на святую Русию снизошло очищение и благолепие, строгость нравов и уважение к обычаям стари­ ны,—то ни в какую бы не стал губить за единый буквенный «аз» свою жизнь Аввакум! Что «аз», чте новые символы, что книжные неправы, что языческие сочинения, если Руси хорошо живется, гудят колокола и народ толпами стекается в божий храм, чтобы покаяться в грехах и восхвалить творца-бога! А то ведь со всем новым, что исходит по на­ ущению Антихриста от проклятых латинян и заблуждающихся греков, на Русь надвигается содомский разврат и распущенность. Как остановить разврат умов, желающих, по наущению змея, совратившего в свое вре­ мя Евву, знать больше; чем завещано от бога? Как укротить земную тягу к непомерным удовольствиям, угодную дьяволу? — сам у себя спрашивал Аввакум. И отвечал: в молитве и посте, в отрешении от всего греховного! Убережешь «аз», ни одной буковки в служебных кни