Сибирские огни № 10 - 1983

Уже совсем поздно на половину мужа, в его спальную хоромину, перед тем как Пашкову отойти ко сну, наведалась Фекла Семеновна, боярыня, хозяйка и госпожа. В тех же приблизительно, что и ее муж, летах Фекла Семеновна —возле шестидесяти. Из Москвы лет около девяти назад Фекла Семеновна выехала вместе с мужем на вторичное сибирское воеводство с виду сильной и крепкой. Была она тогда еще полна, дебела, любила посмеяться, взгляд круглых карих глаз ее часто загорался веселым лукавством. Спустя годы, вдосталь хватив сибирско­ го лиха, боярыня приуныла, лицо сделалось серым, от глаз к вискам пролегли морщинки, от волновавших Афанасия Филипповича смолоду округлостей ничего не осталось. В щеках суха, плоскогруда, пальцы рук толсты, тупы, как пестики, роскошные когда-то волосы повылезли, по­ седели, над верхней губой прочикнулись усики —такова воеводша. Потому-то и не вхож давно Пашков в ее спальную хоромину, а всякий раз, когда она к нему приходит на его половину, не рад, больше притво­ ряется хворым. «Что-то мне не можется»,— жалуется всякий раз Афа­ насий Филиппович и поскорей спешит улечься на свою бурую медведну. Во дворце по зиме, несмотря на то, что холопы радеют над печами, сжигая уйму дров, прохладно. На Фёкле Семеновне длинная до пят телогрея, обитая мехом, частые пуговки, от шеи до колен, при свете све­ чей блестят и переливаются — золотые. Волосы спрятаны под повойник," украшенный золотом, жемчуговыми зернами и драгоценными каменьями. В мочках ушей висят золотые серьги. По моде времени, которой подчи­ няются женщины всех возрастов, старая боярыня нарумянена, набеле­ на и насурмлена. На плечах ее шаль козьего белого пуха. Войдя в спальную хоромину мужа, Фекла Семеновна присаживается на невы­ сокий столец, что неподалеку от лавки, на которой возлежит Пашков, и говорит: — А я уж думала, вы всю ночь с Бугром над бумагами просидите. Слава богу, кончили, теперь можно и повидаться с господином... — Какая такая у тебя) Фекла, во мне нужда на ночь глядя? Пашков внимательно вгляделся в лицо жены: она была чем-то взвол­ нована: веко ее дергалось, а правая половина лица слегка кривилась. Пашков отвернулся, не желая смущать жену. Искривленная щека и дергающееся веко напомнили Афанасию Филипповичу о днях семилетней теперь уже давности, когда, направля­ ясь в Дауры, одолевали стремительную Ангару. Путь трудный, далекий. А на реке пороги. Дощаники приходилось супротив стрежи тащить бе­ чевой, а грузы перетаскивать вьючно. Судно, на котЬром плыла Фекла, Семеновна вместе со снохой Евдокией Кирилловной, женой Еремея, и их малым сыном, Иваном, вдруг оторвало стрежью от бечевы и понесло по воде вниз, целясь на торчащий из воды острый утес. Надвигалась погибель. С .берега на неуправляемый дощаник с великим волнением смотрел Пашков, бессильный оказать им помощь. И ратные люди, и вольные люди, и вольные людишки, прибившиеся к воеводскому кара­ вану, тоже смотрели на происходящее с волнением, не зная, что сделать, чтобы спасти воеводскую семью. Да и времени почти не оставалось: утес близок, вот-вот на него навалит дощаник и разобьет в щепки. Тогда на помощь женщинам с малым чадом поспешил приписанный к карат вану опальный протопоп Аввакум. Стал он на берегу на колени и, воз­ дев к небу руки, возопил: господи, помоги! Господи, спаси!.. И что же! — услышал, видно, бог свыше его отчаянный вопль — дощаник с людьми пронесло’ мимо утеса, лишь пробороздив бортом о каменистый выступ. С тех порют испуга и носит на лице Фекла Семеновна крупный изъян. _ Так зачем же ты пожаловала ко мне, мать моя, на ночь глядя? — мягко, с оттенком ласки в голосе повторил свой вопрос Афанасий Филиппович с лавки, на коей он, приготовясь ко сну, возлежал, накры­ тый шубным одеялом.