Сибирские огни № 10 - 1983

сия признала приоритет своего ученого, Александр Степанович, подавший по ин­ станции прошение о материальном содей­ ствии своим экспериментам, удостоился краткой резолюции морского министра: «На такую химеру отпускать денег не разрешаю». Лишь позже, с великими трудностями, Попову удалось добиться просимого. Он не сдавался. Неудачи подтачивали его здоровье, но не дух. С ним обходились несправедливо, а он спешил вперед, как и следовало истинному ученому. Он работал, не жалея ни себя, ни своих помощников, В 1897 году Попов изобрел вибратор большой мощности, кохерер со стальным бисером, манипулятор; в 1898 — провел изучение роли антенн в схеме отрави­ тельной станции; в 1899 — создал первый в мире телефонный радиоприемник; в 1900 — изобрел детектор с контактами уголь-сталь, собрал первые армейские по­ ходные радиостанции; в 1901— разработал новые, более сложные схемы приемной и отправительной станции; в 1902 — произвел опыты проектирования надписей на, обла­ ках морским прожектором, исследовал свойства радия; в 1903 — начал изучать явления интродукции в разреженных га­ зах; в 1904 — изобрел «мостик для изме­ рения малых емкостей», в 1905 — увлекся опытами над затуханием электромагнит­ ных колебаний. Ему принадлежали откры­ тия, положившие начало радионавигации и радиолокации... Все это — ступени, по которым вслед за Поповым поднималась русская радиотех­ ническая школа. Это был самый яркий пе­ риод и в преподавательской деятельности Капустина. Он жил идеями Попова, стра­ стно пропагандировал их в Сибири. Лек­ ции Федора Яковлевича отличались яр­ костью, простотой и доходчивостью, осо­ бенно курс, в котором он излагал учение об электричестве. Благодаря Капустину в Томске немедленно делались известными достижения Петербургской школы радио­ конструкторов, наиболее значительные за­ воевания ученых России и мира в этой об­ ласти. Друзья встречались от случая к случаю, чаще обменивались письмами, книгами, статьями. Капустин знал: у Александра Степановича плохо с сердцем, сказалось перенапряжение, моральные травмы. Еще он знал, что Попов, как и в юности, горя­ чо сочувствует тем, кто борется за корен­ ное , переустройство всего уклада монархи­ ческой России. Сам Федор Яковлевич с годами пришел к мысли, что подобная борьба ведет ко всеобщей анархии, а пото­ му разумнее перемены постепенные. Его на­ стораживала категоричность молодежи, особенно студенческой; он остерегался вхо­ дить с ней в близкие контакты, не пони­ мая ее устремлений. Наука — тоже борь­ ба, но иными средствами. Святые слова. И сказаны они не кем-то, а именно Алек­ сандром Степановичем. Вот бы и придер­ живался их, поберег себя и свой талант для чистой науки... Попов не поберег. Не захотел. 26 сентября 1905 года в истории Петер­ бургского электротехнического института произошло событие небывалое: впервые директор института был не назначен, а вы­ бран самими учеными. Единогласно назва­ но одно имя — Александр Степанович По­ пов. 15 октября Совет профессоров под пред­ седательством нового директора потребо­ вал от правительства «безусловные гаран­ тии свободы собраний, свободы, слова и неприкосновенности личности, немедленный созыв , Учредительного собрания, отмену смертной казни и амнистию политическим преступникам». Вскоре после этого полиция арестовала нескольких студентов-электро- техников, участвовавших в революционных сходках. Попов решительно встал на их защиту. Сославшись на требование Совета, отказался ввести в институт полицейских осведомителей. И тогда его вызвали к гра­ доначальнику. Тот говорил с ним грубо, то­ пал ногами, грозил расправой. Вернувшись домой, Александр Степанович почувство­ вал, что задыхается. Сердце работало с пе­ ребоями. Смерть наступила внезапно — от кровоизлияния в мозг. Случилось это в по­ следний день 1905 года. Трагическое’ известие пришло в Томск с запозданием. Боль, горечь, смятение, чув­ ство непонятной вины перед Александром Степановичем захлестнули Капустиных. В 1907 году на них обрушился еще один удар: скончался Дмитрий Иванович Мен­ делеев. И тогда Капустины с какой-то осо­ бой отчетливостью поняли, как неумолимо время, как скоротечна жизнь. Уходят близ­ кие люди, уходят собственные годы, остает­ ся усталость, растерянность перед завт­ рашним днем, сожаление о силах, нередко растрачиваемых впустую. И Капустин с какой-то отчаянной реши­ мостью вернулся к прерванным делам. Прежде всего закончил, работы, положив­ шие начало сибирской рентгенологии. С по­ мощью Академии наук ему удалось орга­ низовать Сибирскую сейсмическую стан­ цию. И лекций он читал по-прежнему много. Но это был уже не тот блистатель­ ный и вдохновенный оратор, к которому так привыкли в Томске. В 1909 году Федор Яковлевич получил право на пенсионное обеспечение. Капус­ тины собрались и уехали в Петербург. Их отъезд был похож на бегство. От кого они бежали? Скорее всего, от самих себя. Человеку деятельному, творческому тя­ гостно безделке. Не удивительно, что вскоре Федор Яковлевич стал преподавате­ лем Высших женских курсов, вернулся к привычным заботам, завел новые знаком­ ства, восстановил старые. Двадцать лет отдал Федор Яковлевич Сибири—лучшие свои годы. И только по­ кинув ее, понял, как дорога она ему, как сиротливо будет ему вдали от студенческо­ го Томска, от университета. Часто вспо­ минались Капустину прощальные слова Бориса Петровича Вейнберга, профессора физики Томского технологического инсти­ тута; «Езжай спокойно, Федор Яковлевич, не голое место оставляешь после себя —■ возделанное поле...». Многое связывало Капустина и Вейнбер­ га. Оба, пусть в разное время, окончили Петербургский университет, оба осознанно выбрали работу в окраинном университет­ ском центре, интересы обоих простирались далеко за пределы читаемых ими курсов.