Сибирские огни № 10 - 1983

Имеющая девять кое и соболиный мех бровей, Улыбку чище летних рос, глаза — черемухи черней, Чьи волосы — ночная тьма, чьи щеки — радуга светла,— Простушка-девушка сама к Кан-Тадьи-бию подошла. Каан девчонку увидал, кровавый вид его увял, И сердце черное его по ребрам бешено стучит, Его стальное естество теперь заныло и болит. «Имеющая девять кое — кто это! — думает каан,— Я битв немало перенес, я покорил немало стран, Но почему теперь размяк не раз испытанный костяк!» Простушка-девушка смела — проворно к бию подошла. Сильны движения, легки, с седла сняла она мешки, Схватила с мясом тороки, сложила все это в углу В дворце-аиле на полу. Совсем властитель удивлен, супругу спрашивает он: «Из умных девушек — умна, из сильных девушек — сильна. Скажи — откуда здесь она, скажи, чья это дочь, жена!» Краснея, сильно смущена, казну говорит жена: «Бодой-зайсана дочь она,— Бодо-Быркан. Служить пришла. Когда ты на охоте был, еле умела, весела... Ты что — племянницу забыл!» «Возможно, ты права, жена,— властитель говорит в ответ,— Нам эта девушка нужна, наверно, тут плохого нет. Но кто она, давай потом неторопливо разберем». На блюдах кушанья несут, колышется мясной курган. Но из семидесяти блюд ни одного не съел каан. Наказ он сыну дал: «Пришли ко мне каанов всей земли. Кочующих в моих степях, ночующих в моих горах!» И в ожидании гостей бий говорит жене своей: «Где на своем гнедом коне коварная Очы-Бала — В своей или моей стране! Какие замыслы сплела! Ее следы ведут сюда, но нет обратного следа. Коль умерла,— то где костяк! Убита,— где же аргамак! Кто пробовал ее еду! Кто слышал, как она поет! Клянусь, что я ее найду, коль среди нас она живет!» Здесь тучи вспученной земли, клубясь, до неба поднялись. Крутые облака стекли, смешались с пылью и слились. Все — кто вблизи и кто вдали, кааны трех сторон земли К Кан-Тадьи-бию собрались. Имеющая девять кос, улыбку чище летних рос, Простушка черная пришла, проворный танец начала. Сто одноликих молодиц с протяжной песнею вошли. Сто одинаковых девиц сто разных песен завели. На песни девичьи и пляс кааны-гости не глядят. Как будто соль попала в глаз — склонивши головы сидят. Красиво девушки поют, каанам чашки подают, Напевы дудки и струны на дальнем стойбище слышны. По приказанию отца позвали сына-молодца, И появился Ак-Дьапа, сказал печальные слова: «Здесь гостьей без тебя была отважная Очы-Бала, Тому назад немного дней мы разговаривали с ней. Сама пришедшая сюда, сказала девушка тогда: — Мои намеренья видны, не с местью в гости к вам пришла, Пред вами нет моей вины, не я вам горе принесла. Владыки надо мною нет, чтоб над страною застил свет, Бий не родился до сих пор, чтоб над Алтаем распростер И над моим народом власть, я — на свободе родилась, Неисчислим мой белый скот, непобедим родной народ. Огромный солнечный увал отцом с рождения зову, Одну из нежно-лунных скал от века матерью зову. И столько, сколько лет живу, ненужен или же незван — Не приезжал ко мне каан, не колотил без спросу в дверь Кривой кЬроткою ногой, ни птица вольная, ни зверь Не нарушали мой покой. Зачем же вы средь бела дня Задумали пленить меня! Поганую орду гоня, Пришли унизить вы меня! Не для грабителей народ. Не для погибели живет, не для того пасет стада.