Сибирские огни, № 9 - 1983

и теперь с него не снимают смирительную рубашку. Вот как, удивился капрал Тимлон, и когда же он поправится? А черт его знает, сказал Джонстон, доктора говорят, что он спятил навсегда. В общем, с ним плохо. Бедный юный блондинчик! Он так хотел выиграть войну, что сошел с ума, даже не успев вступить в бой. Бедный английский паренек, попавший за решетку госпиталя, где до конца своих дней будет кри­ чать, рыдать и предаваться горестным раздумьям. Даже как-то стран­ но — ведь у этого молодого англичанина есть ноги и руки, он может говорить, и видеть, и слышать. Только он не сознает свое положение, не может испытать от всего этого никакой радости,— все потеряло для него смысл. А в другом английском госпитале лежит парень, который нисколечко не сошел с ума, хотя только о том и мечтает. Эх, поменять­ ся бы ему с молодым томми мозгами! Оба были бы счастливы. Где-то там, в темноте,— а ведь сейчас ночь и чуть ли не новогод­ няя—где-то там плачет и всхлипывает в темноте молодой англичанин. А здесь, тоже в темноте, всхлипывает и плачет он сам. И это в канун Нового года! Бедный английский парнишка, нё плачь,— наступил со­ чельник. Лучше подумай о другом —ведь перед нами обоими возника­ ет новенький, свеженький год! Целый год! Где бы ты ни был, томми,— а вдруг ты здесь, рядом, в этом же госпитале? — где бы ты ни был, у нас с тобой много общего, и мы с тобой братья, мой юный томми, и счастливого тебе Нового года, мой дорогой! Счастливого, счастливого тебе года... ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ ВО ВТОРОЙ ГОД ЕГО НОВОЙ ЖИЗНИ, ОТМЕЧЕННОЙ Соб­ ственным отсчетом времени, не произошло ничего, кроме того, что одна из ночных сестер однажды, споткнулась и упала на пол, отчего слегка задрожали пружины под его матрасом. На третий год его пе­ ревели в новую палату. Здесь от солнечного тепла койка нагревалась сначала в ногах, и, сверившись со временем купания, он уразумел, что теперь его голова обращена на восток, а туловище на запад. На новой койке удобнее лежалось — и матрас был помягче, и пружины потуже. Они довольно долго вибрировали, и это очень ему помогало. Правда, прошло несколько месяцев, покуда он определил расположение двери и тумбочки, но то были месяцы, полные расчетов и треволнений, и в конце концов они завершились триумфом. За всю свою жизнь он не переживал столь быстротечных месяцев, и поэтому третий год промель­ кнул как сон. А четвертый начался как-то замедленно. Он долго пытался вос­ становить в памяти все книги библии по порядку, но ясно припомни­ лись только евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, первая и вторая книги Соломона, первая и вторая книги Царей. Он пытался облечь в слова легенды о Давиде и Голиафе, Навуходоносоре, Сед- рахе Мисахе и Авденаго. Бывало, около десяти вечера отец вставал с кресла, потягивался, громко зевал и говорил — а ну-ка, Седрах Мисах, давай на боковую! Но он не помнил толком притч, связанных с этими персонажами, и они не могли целиком заполнить его время. Это было очень плохо: когда нечем заполнить время, начинается беспокойство. А вдруг я ошибся с моим календарем, перепутал дни, недели и месяцы, ду­ мал он. По собственной небрежности человек может запросто проворо­ нить целый год. Очень даже возможно. Тогда, действительно, есть от чего сойти с ума. Он принимался перебирать в уме все свои недавние и очень давние подсчеты и прикидки. Всякий раз перед тем, как уснуть, рн старался твердо закрепить в памяти все сосчитанные дни, месяцы и годы, чтобы не забыть их во сне, а едва проснувшись, ужасался при мысли, что все-таки не запомнил числа, которые твердил про себя, засыпая.