Сибирские огни, № 9 - 1983

ды; минуты и время между посещениями медсестры. К. тому же прихо­ дится делать перерывы, чтобы перевести : минуты в часы, ибо когда накапливается слишком много минут, он сбивается со счета. Но ведь еще остаются часы —четвертая группа чисел. Считая только секунды и минуты — сверх этого у него ничего не выходило,—он пытался внушить себе, что отмечает совершенно точные отрезки времени и как бы видит их перед собой на клаесной доске. Он представлял себе, будто сидит в помещении, где висят две классные доски —одна справа, дру­ гая слева. На левую доску он наносил минуты и когда угодно мог прибавлять к ним другие, вновь отсчитанные. Но дело не шло на лад. Минуты не запоминались. И после каждой новой неудачи он ощущал , в груди и в животе что-то вроде удушья и при этом знал, что плачет. Наконец он решил забыть про этот счет и обратиться к более простым приметам. Довольно скоро ему удалось установить, что стул у него бывает в одно из трех посещений сестры, а иногда и из четырех. Но это почти ни о чем не говорило. Он помнил —по словам врачей, у здорового человека желудок очищается дважды в сутки, но люди, которых имеют в виду доктора, питаются нормальной пищей, прожевывают ее и проглатывают. Он же при нынешней кормежке* возможно, облегчается намного чаще обыкновенных людей. Хотя, с с другой стороны, лежа год за годом на больничной койке, он не нуж­ дается в обильном питании, и поэтому его отправления могут происхо­ дить даже реже, чем у обыкновенных людей. ЕпГе он установил, что моют его и меняют белье примерно в каждый двенадцатый приход медсестры. Правда, однажды это случилось на тринадцатый раз, а еще как-то на десятый. Значит, хоть тут и есть какая-то зацепка, но полностью и на это полагаться нельзя. Еще он с удивлением обнаружил, что если совсем недавно думал только о минутах и секундах, то теперь стал мыслить уже сутками, даже периодами в несколько суток. Это пришло к нему, когда он лежал и его шея касалась края одеяла. Вдруг одеяло показалось горным хребтом, навалившимся на горло. Во сне он раз-другой ощутил удушье, но, очнувшись, продолжал напряженно думать. Единственное, что оставалось у него открытым, была кожа на шее —от ключиц до ушей. Еще полоска кожи чувство­ валась на лбу над маской. Эти клочки надо как-то использовать, сказал он себе. Они обнажены и здоровы. Если у тебя осталось хоть что-то здоровое, надо пустить это в дело. Для чего вообще человеку кожа, подумал он, и тут же вспомнил — чтобы осязать. Но это показа­ лось ему недостаточным. Продолжая думать о коже, он сообразил еще, что через нее потеют. Начинаешь потеть, когда жарко, а потом, покрыв­ шись потом, охлаждаешься—от воздуха испаряется пот. Так он при­ шел к мысли о тепле и холоде и решил дождаться восхода солнца. Все это показалось таким простым! Чувствовать кожей — вот все, что ему теперь нужно! Ночная прохлада сменится теплом, и он будет знать, что взошло солнце, и начался день. Потом сосчитает, сколько раз до следующей зари придет сестра, определит таким образом число ее визитов за сутки и потом уже всегда сможет следить за временем. Он попытался было бодрствовать до начала смены температуры, но прежде чем это произошло, раз пять засыпал. В промежутках он то и дело спрашивал себя: как сейчас —тепло или холодно? И чего, собственно, я ожидаю? А вдруг у меня начнется озноб или я вспотею от возбуждения? Тогда все пойдет насмарку. О господи, пожалуйста, не дай мне вспотеть, и пусть меня не знобит, и пусть я почувствую —жарко мне или холодно. Помоги мне, господи, заметить восход солнца, не упустить этой минуты. После множества длительных и неудачных попыток ощутить свое тело он сказал себе: ну-ка успокойся, Джо, и серьезно обдумай все сначала. Ты слишком волнуешься, паникуешь и поэтому не добиваешься своего, и с каждой ошибкой теряешь время — единственное, чего не имеешь права терять. Вспомни, как проходит утро в госпитале, и сде­ лай из этого выводы. Это нетрудно, сказал он себе. По утрам медсестры