Сибирские огни, № 9 - 1983

теперь я усну... Мама, мама, скорее,-1- я не могу проснуться. Сюда ма­ ма, сюда... Ветер, вей помаленьку, раскачай-ка колыбельку... Подними меня высоко, высоко... Мама, ты ушла и забыла меня. А я — вот он. Не могу проснуться Разбуди меня, мама. Я не могу пошевельнуться. Держи меня крепко. Я боюсь. Ой, мамочка, спой мне и выкупай меня, и расчеши мне воло­ сы, и промой мне уши, и поиграй моими пальчиками, сведи и разведи мои ладошки, и подыши мне в нос, и поцелуй меня в глаза и в губы, как ты это делала с сестренкой Элизабет — я сам видел— и как ты, наверное, делала это и со мной. Тогда я проснусь, и буду с тобой, и уже никогда и никуда не уеду, и ничего не буду бояться, и не увижу страшных снов. О, нет, нет... Я не могу больше. Не могу. Я не могу закричать, пошевелиться, дернуться, не могу позвать на помощь. Совсем не могу. Не могу боль­ ше. Нет, нет, не могу... Пожалуйста, поверьте, не могу больше. Пожалуйста, не надо, не надо. Помогите мне. Не могу я лежать так до самой смерти, ведь до нее, мне, может, жить еще и жить. Я не могу так. Это невозможно, просто немыслимо. 1 Я не могу дышать, но все-таки дышу. Мне так страшно, что я не могу думать, но все-таки думаю. Пожалуйста, о пожалуйста, не надо. Не надо, не надо. Ведь это не я. Помогите! Не я, нет, не я. ГЛАВА ШЕСТАЯ В ПЕКАРНЕ ВСЮ НОЧЬ ПРИХОДИЛОСЬ БЫТЬ НА НОГАХ. За смену он проделывал одиннадцать миль. Его ноги шагали по це­ ментному полу, а руки свободно болтались в воздухе, и он почти никогда не уставал. В общем, если вспомнить, было не так уж плохо. Сновать всю ночь взад-вперед, работать как заведенный, но зато в конце недели получать восемнадцать долларов. Действительно, совсем неплохо, что и говорить. Особенно доставалось в ночь на субботу, когда надо было отгру­ зить столько буханок хлеба, булочек, пирогов и тортов, чтобы заказ­ чикам хватило до понедельника. Тут, как говорится, успевай повора­ чиваться. Но и это было не так уж страшно. Каждую пятницу с ночной биржи присылали еще одного чернорабочего. От ребят с биржи несло дезинфекцией, были они обтрепанные и какие-то пришибленные. И они знали — всякий, кто почует эту вонь, сразу поймет, что перед ним бродяга, живущий на подачки благотворителей. Конечно, им это было не очень приятно. Все они были тише воды, ниже травы, но если среди них попадался парень посмекалистее, он работал за троих. Однажды с ночной биржи в пекарню прислали пуэрториканца по имени Хосе. В ночь с пятницы на субботу в отделе отгрузки всегда творилось что-то невоообразимое: по проходам волокли ящики, корзи­ ны, поддоны, катили тележки, зычно перекликались ребята, погромы­ хивали ленточные транспортеры, сверху доносился скрежет печей, вращающихся на горячих несмазанных подставках. /'Словом, черт те что. Очутившись впервые в такой обстановке, почти все новички терялись. А Хосе "не растерялся. Он спокойно осмотрелся, внимательно выслушал указания мастера и принялся за работу. Высокий и карегла­ зый, он был довольно красив, этот мексиканец, или пуэрториканец, или кто-то там еще. Что-то отличало его от других ребят с биржи или, может, ему просто больше повезло в жизни? В субботнюю ночную смену рабочие не ходили в кафе, а закусы­ вали прямо в мужской умывальной. Там стояли скамьи и шкафчики, можно было присесть, наскоро съесть два-три сэндвича и, не теряя времени, опять приняться за работу. Хосе не запасся никакой едой и