Сибирские огни, № 9 - 1983

«Но ты не можешь этого знать. О Джо, как бы я хотела, чтобы ты убежал и никуда не ехал завтра». «Положи голову сюда. Вот так. Теперь моя рука как подушка». «Поцелуй меня». «Ирландочка моя! Маленькая ирландочка!» «Милый... какой же ты милый... Дорогой мой... о... дорогой мой...» Они почти не спали, только иногда впадали в забытье, и просы­ пались, и обнаруживали, что они не вместе, и снова возвращались друг к другу и крепко обнимались, будто не виделись сто лет и вот снова встретились. И всю ночь напролет старый Майк бродил по дому, кашлял и что-то бормотал. Когда наступило утро, он принес им на хлебной доске завтрак. «Вот вам, ребята, ешьте». Старый Майк стоял над ними, /добрый, седой, с грустными глаза­ ми в красных прожилках. Многие годы тюрьмы научили его доброте. Его, старого Майка, который ненавидел всех. Он ненавидел Вильсона, и ненавидел Хьюза, и ненавидел Рузвельта, и ненавидел социалистов, потому что все они только умели болтать без умолку, а вместо крови в их жилах текла водица. Даже Дебса*, итого он ненавидел, хотя и не так сильно. В общем, двадцать восемь лет в угольном забое научили его ненавидеть всех и вся. «А теперь я жалкий трудяга на железке, будь она неладна. Вкалываешь, а толку чуть. Разве можно тут свести концы с концами?» Старый сгорбленный шахтер Майк стоял над ними, держа доску с завтраком. «Давайте, дети, кушайте. Торопитесь. Времени у вас в обрез». Они принялись за еду. Майк что-то проворчал и ушел. Больше он не показывался. Позавтракав, они соскочили с постели. В комнате было холодно. Они дрожали и смеялись и никак не могли одеться, потому что хотели не одеваться, а целоваться. «Торопитесь, черт возьми! Опоздаете на вокзал, и тогда Джо расстреляют не боши, а сами американцы. Стыда не оберешься». В это утро отправляли четыре эшелона солдат, и на вокзале ско­ пилась тьма-тьмущая народу. Привокзальная площадь, вокзал, ваго­ ны и даже паровозы пестрели звездно-полосатыми знаменами, а почти все дети и женщины рассеянно и безучастно размахивали маленькими флажками. Три оркестра играли одновременно и вразнобой, повсюду сновали офицеры, собирая людей в кучу, и раздавались песни, и мэр произносил напутственную речь, и люди плакали, и теряли друг друга, и смеялись, и выпивали. Здесь были его мать, и сестры, и Карин с отцом, который все бор­ мотал «дурачье проклятое», сердито озирался по сторонам и присталь­ но поглядывал на дочь. «...А если понадобится, то и саму жизнь, дабы демократия не ис­ чезла с лица земли»... Долог путь до Типэрэри, Ох как долог этот путь... «Не бойся, Карин, все в порядке». «...Как сказал наш великий патриот Патрик Генри...» «Джонни, получи свою винтовку, получи винтовку, получи вин­ товку...» «Как сказал наш великий патриот, Джордж Вашингтон.,.» «До свидания, мама, до свидания, Кэтрин, до свидания, Элизабет. Я буду высылать вам половину жалования. Вместе с отцовской стра­ ховкой его вам должно хватить до моего возвращения». Все возвратимся мы домой. Когда покончим там с войной... * Один из руководителей профсоюзной организации «Индустриальные рабочие мира».