Сибирские огни, № 9 - 1983

пропагандиста, глашатая. Роль тем более непростая, что речь идет здесь опять-таки о поэзии многонациональной, что именно и только в этом качестве может быть оценена по достоинству молодая поэтическая гене­ рация. Вадим Дементьев ищет свежих путей и форм; большинство его работ соединяют в себе чертй критической статьи и художе­ ственного очерка. Если хочешь узнать поэта, иди в его стра­ ну, сказано классиком, и Вадим Дементьев буквально следует этому совету. Темадоро- ги — одна из главных в его книге; он даже посвящает ей прямое лирическое отступле­ ние, написанное в добрых традициях рус­ ской литературы: «Хвала дороге! Честь пу­ тешествию! Особенно когда ты молод и ве­ тер странствий еще кружит тебе голову... Перед тобой в один только год могут рас­ пахнуться поволжские дали, чуть припоро­ шенные снегом, и знойное побережье Гру­ зии»... Говоря о поэте, он стремится погрузить читателя в атмосферу его родного края. Так, в очерке о Владимире Некляеве воссозда­ ются страшные картины Белоруссии времен Великой Отечественной; рассказ о Бронтое Бедюрове совмещен с картинами Горного Алтая, описаниями поэтической природы края, впечатлениями от пения народного сказителя-кайчи; очерк о Кадрии открывает­ ся рассказом о поездке в Дагестан; разго вор о'таджикской поэтессе Гулрухсор Су. фиевой начат образом древней Согдианы — страны огнепоклонников... Критик хочет охватить географию, исто­ рию, этнографию родного края поэта; он справедливо считает, что все это имеет са­ мое прямое отношение к его творчеству, личности; в разговоре о нем он далеко вы­ ходит за пределы собственно поэзии, обра­ щаясь к древним сказаниям, легендам, сказ­ кам, к биографиям поэтов, цитируя пере­ писку с ними (одна из работ написана в форме открытого письма бурятской поэтессе Галине Рагнаевой), вставляя в статью це­ лые диалоги — беседы с героями его крити­ ческих очерков... Все стороны критической поэзии выступа­ ют в книге открыто, не замаскированные академическим апломбом. Состоятельность книги «Пламя поэзии» так или иначе связа­ на с концептуальными моментами. Автор ищет примет «какой-то особой душевной организации народа, тех неуловимых черт, которые отличают один национальный ха­ рактер от другого». Критик приветствует в молодой поэзии стремление наследовать «гражданственную и эстетическую систему мышления, уходящую корнями в нацио­ нальное бытие», стремление болеть «за на­ циональную культуру в целом — за все обычаи и обряды, за все песни и танцы, за все мелодии и сказки». Ему глубоко понят­ но переживание «разрыва, непонимания че­ ловеком природы,- отчуждения его город­ ского бытия от лугов и полей, лесов и гор». Все это в самом деле присуще тем поэтам, о которых он пишет, составляет прямой па фрс многих их произведений. Создается впе чатление, что сам критик полностью разде ляет эти тенденции, это мироощущение. Разумеется, для исследователя поэзии на родов СССР ощущение самобытности на ционального характера имеет первостепен ное значение. Вадим Дементьев обладает им, и это позволяет ему делать ценные а точные наблюдения над творчеством иссле­ дуемых им портов. Примером может слу­ жить открытая, им связь стихов молодого адыгейского поэта Нальбия (статья о нем, на мой взгляд,— одна из лучших в книге) с фольклором его народа,' с национальным юмором, в котором переплетается сказоч­ ный гиперболизм и добрая усмешка. Критик стремится вжиться в дух иной культуры, другого языка — настолько, чтобы можно было, например,. квалифицированно судить о качестве перевода. Так, в переводе сти­ хотворения удмуртского поэта Владимира Романова, сделанном Глебом Пагиревым, Вадим Дементьев замечает неточность: по­ эт сравнивает земляничную поляну с «красным платком», переводчик же заменя­ ет платок ковром — и тем самым сразу же впадает- в поэтическую неточность — хотя бы потому, что «удмурты не знали «ков­ ров», они ткали именно «платки», неяркие, под стать родной природе». Критик несом­ ненно обладает искренней любовью к поэ­ зии, хорошим вкусом, художественной куль­ турой; он точно может отличить поэтиче­ скую удачу от неудачи; так, одобряя ориен­ тацию молодых на творчество таких видных современных русских поэтов, как Юрий Куз­ нецов и Николай Рубцов, он в то же время фиксирует Примеры прямого подражания, Критик делает порой тонкие наблюдения над стихом, сближая, например, миниатюры татарского поэта Равиля Файзулина с япон­ ской поэзией, лирику Нальбия с поэзией Лермонтова,; он вообще смело и часто убе­ дительно умеет сблизить разноязычных по­ этов, в их национальном, своеобразии. В. Дементьев стремится сделать слЪво критика художественным, сблизить его с.по ­ эзией; с большой взыскательностью он отно­ сится к своей работе, столь важной и нуж­ ной в ее общественном назначении, в осмыс­ лении современного литературного, процесса, В. ПЕРЦОбСКИЙ Илья Картушин. Земные хлопоты. Рассказы. Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1982. Герои рассказов молодого прозаика — обыкновенные люди, наши современники: студенты, солдаты, школьники, делающие только первые шаги в этом мире, таком ог­ ромном и многообразном, что легко зате­ ряться в нем, запутаться в мелочах, забыть о главном... Вот это и страшнее всего — за­ быть о главном. Тогда рано или поздно че­ ловек начинает чувствовать бессмыслен­ ность жизни. Так случилось с Сергеем, героем рассказа «Репетиция». Привык он жить, особенно не рассуждая, делать все так, чтобы от других не очень отличаться, поступать так, как у людей принято, про себя же над всем этим посмеиваясь: «Обряд, игра — одно и то же, куда ни глянь, каждый день, каждый год сплошные обряды, разные и равные по про­ тяженности, друг в друга переходящие, пи­ рамида и цепь — вся жизнь игра...» И не живет уже человек, а играет, меняет одну за другой маски, приготовленные на любой случай жизни, обесцениваются в его пред­ ставлении собственные поступки и поступки других людей, и приходит момент, когда