Сибирские огни, № 9 - 1983

Томочкин муж Вася, наладчик кассовых аппаратов по профессии, проснулся в это утро обладателем автомобиля «Волга ГАЗ-24». Все по­ лучилось до жути просто: проснулся, выглянул в окно, а она, холера, стоит во дворе. Как лист перед травой. Аж мороз по коже! Вася в одном исподнем чесанул из дому. Слегка робея, взялся за ручку, потянул. Дверца легко открылась. Обдало невыветрившимся за­ пахом искусственной кожи, резины и еще чего-то, невыразимо приятно­ го. В замке торчал ключ зажигания. В «бардачке» лежали заверенные, со всеми печатями документы на его, Васино, имя. И они удостоверяли, что именно он, Вася, а не кто-либо иной, является законным, без дура­ ков, владельцем этой чудной машины. Бедный Вася аж застонал и без сил опустился на снег. Пришел в себя, когда стало слишком уж холодно и сыро. Стуча зубами, влетел в дом. — Тамарка! — завопил он так, что закачались хрустальные под­ вески на люстрах.— Дорогая супруженция! Вот теперь-то начинается настоящая жись!.. На работу он в тот день не пошел — едва дождавшись одиннадца­ ти, принялся обмывать «Волгу». И, откровенно говоря, его можно по­ нять... Под конец дня, когда Вася был уже порядком навеселе, явился в гости родной дядюшка, Ефим Ермилыч Добродейкин. Вошел, сопро­ вождаемый собачьим лаем, снял у порога валенки и в одних вязаных носочках прошел в гостиную, где Вася, уже в одиночестве, лакомился прибалтийским ликером «Старый Таллин». — Здорово, здорово, племянничек! — старичок захихикал, добро­ желательно залучившись морщинами.— Ты, слышу, с приобретеньицем, ась?.. Видел, видел я ее. Ах, красавица! Сияет во дворе, как солнышко!.. — Садись, дядя, замочим это дело,— притворно-радостно отвечал Вася. Недолюбливал Вася своего дядюшку. И вообще, едва ли нашелся бы во всем городе хоть один человек, любивший Ермилыча. А все отто­ го, что был он по натуре правдолюб и правдоискатель, самим собой на­ значенный бдительно стоять на страже моральных устоев, справедли­ вости, порядка, правильного воспитания молодежи, семьи и брака, прин­ ципиальности и бог знает чего еще... Все это заставляло его то самому судиться по разным поводам, то выступать на судах свидетелем. Писать обличительные письма в разные инстанции. На радио и в телевидение. В газеты и журналы всей страны, за исключением разве что «Веселых картинок» и «Свиноводства». К слову, большей частью он избегал на­ зывать в письмах свое имя, предпочитая подписи типа «Жители дома» или «Жители улицы такой-то», «Честный гражданин» или «Ветеран тру­ да». И, странное дело, часто, очень часто бескорыстные... Да, заметьте себе, именно бескорыстные, ибо тяжкое правдоискательство не приноси­ ло Ермилычу ни копеечки; действовал он исключительно по идейным соображениям... Так вот, весьма часто бескорыстные труды Ермилыча имели серьезные, даже трагические последствия. Нет, никого он не пыр­ нул ножом в ночном переулке, не шарахнул из ружья и не вдарил по голове кастетом в темном парадном. Но лучше б он проделывал все это — пострадавших было б куда меньше. Ермилыч бил свои жертвы при свете дня, оружием более страшным — бумагой, и число жертв его бумажного террора исчислялось многими десятками: тяжелейшие ин­ фаркты, распавшиеся семьи, нервные расстройства, крупные неприят­ ности на работе... — А скажи-кась, племяш,— ласково начал он после второй рюмки, и Вася, даром, что под хмельком, сразу опасливо дрогнул ушами.— Ска- жи-ка, на какия шиши машинку-та узяли, ы? При вашей-то с Томчей зарплате? Да еи/о «Волгу», о! — И судейски строго поднял палец: — Во- руетя, ох, заворовалися! -Потому как оба с бабой по торговой части, а мы знам, чо там творица, зна-ам... Тады как, поскоку ты есь сродный мой племяш, племяш честнейшего человека и ветерана, должон быть хрустальном. Штоб,ни соринки, ни пятнушка... Пример должон подавать