Сибирские огни, № 9 - 1983

тельством энергичной Тамарочки. На дверь магазина снаружи приля­ пали бумажку «Закрыто на сандень», ибо прения, судя по всему, пред­ стояли долгие, после чего неизбежно должна была возникнуть еще мас­ са дел. Потенциальный покупатель, взойдя на крыльцо и прочтя объ­ явление, недоумевал: «Какой сандень? Крысы, что ли, завелись?» Поскольку дядя Гриша в случившемся до конца так и не разобрал­ ся да и был изрядно хмелен, то его на сегодня милостиво отпустили до­ мой, на что он с радостью и согласился. — Товарищи, разрешите мне...— начала Томик,— Товар надо рас­ пределить с умом. Себе — это само собой, но надо еще подкинуть нуж­ никам (так в их кругу .именовались нужные люди). Какие будут кан­ дидатуры, предложения? Предложения и кандидатуры посыпались горохом, так что при­ шлось составлять список, пересматривать и перечеркивать его чуть ли не сорок раз. Спорили до хрипоты. Устали. Проголодались. Но решение все-таки выработали. Проголосовали. Томик, как председатель собра­ ния, выговорила себе еще одно, сверхлимитное, счастье. Женюрочке и Ритуле ничего не выделили, поскольку свое они уже получили. Выдали по счастью Анне Фоминишне и четвертой продавщице — Клавусику, безнадежно влюбленной в какого-то хирурга. Безнадежно потому, что всех мужчин отпугивало от Клавусика ее постоянное и совершенно исключительное хамство, ставшее, без преувеличения, неотделимой частью натуры. Причем трудно сказать, то ли оно, это хамство, было врожденным (вроде порока сердца), то ли Клавусик заразилась им, как гриппом,, в среде тружеников прилавка и уж затем самостоятельно до­ вела его до исключительных размеров. Все остальные единицы счастья распределили нужным людям: директору магазина «Океан» (икра, балычки), директору ювелирного магазина (эта кандидатура прошла почти под аплодисменты), модной портнихе (единогласно), директорам кое-каких баз, какому-то челове­ ку, ведающему автомобильными запчастями (здесь настояла Томик). Насчет вручения никаких проблем не предвиделось — позвонить, сказать, что есть дефицитный товар, й дело в шляпе. В крайнем случае, привезти самим, выложить на стол — вот, мол, вам счастье за пять рублей тридцать копеек. И все. Что же касается Клавусика, то 'она отнеслась к счастью со всей женской трепетностью — положила его на ночь под подушку. А даль­ ше... Нет, никому не дано понять, а уж тем более описать, что почувст­ вовала, что ощутила она, когда, проснувшись утром, обнаружила рядом с собой безмятежно посапывающего мужчину. Вы представляете себе: мужчину! Неизвестно откуда взявшегося! Слегка попахивающего ви­ ном! С вечера ложилась спать одна, а проснулась—•нате вам! С ума можно сойти!.. Насмерть перепуганная Клавусик вознамерилась было завизжать изо всех сил, но в последний момент удержалась — лицо муж­ чины показалось ей знакомым. Пригнулась, вгляделась и в жемчужном свете раннего утра узнала предмет своей безнадежной любви — того самого красавца хирурга. — Мишенька!..— невольно ахнула она. Мужчина открыл глаза и разулыбался широко и сердечно. — Клавочка,— нежно-мужественным голосом проворковал он.—- Радость моя! Я вдруг понял, что не могу без тебя жить. И вот пришел. Перечеркнув все свое прошлое. Принимаешь? — Ну чего лыбишься, как майская роза в...— с ходу начала выда­ вать Клавусик, но тут же опомнилась и даже прихлопнула губки ла­ донью. Мишенька недоуменно заморгал. — Ох, милый ты мой! — вскричала Клавусик, героическим усилием подавляя рвущиеся наружу хамские выражения.— Конечно, оставай- • ся, оставайся навсегда!.. Дальше пошли охи-вздохи, объятия и прочий любовный вздор. ...Но это уже никому не интересно...