Сибирские огни, № 9 - 1983

важно... Трезвонит, клятый! Нужно взять его в комнату, освободить маму от мучителя...» Она посмотрела на часы — круглые, нарядные, современные, но вроде бы и под старину,—дождалась мелодичного их перезвона. Закинула руку за голову к маленькому столику, нащупала пудреницу, щелкнула и стала внимательно рассматривать себя, провела пальцем под веками, пошлепала под подбородком, чуть-чуть начавшем полнеть — взгляд ее стал строг, как у неподкупного судьи, суров, скучен, почти угрюм, с какой-то беспощадной трезвостью и прямотой она гля­ дела, как в беспросветный, черный омут, и пустым становился этот взгляд, будто сизоватой пленкой покрывался, угрюмо обвела она глаза­ ми шведскую стенку, стеллажи с книгами, трельяж в дымке пудры, как мерцающий замок в облаках и туманах, задержалась на обихоженных мамой цветах, серванте, и тут лицо ее просветлело: за его стеклами, на фоне новеньких корешков «Жизни в искусстве», стояли ее фотографии з разных костюмах, с разными гримами, прическами — целый ряд женщин, созданных воображением драматургов, доставшихся воплотить Лиле Ростовцевой (по признанию актеров —это одна из главных причин, влекущих людей в эту профессию!), так что ей посча­ стливилось прожить на сцене короткие моменты существования своих персонажей, потому что роли были, по преимуществу, эпизодические — и на подмостках сцены и на площадках киностудий. Но, судя по пись­ мам, и в большом количестве, чем-то запомнившиеся зрителям. Может быть — бархатистыми глазами, в которых плавилась неж­ ная покорность, но угадывалась и едва заметная насмешка над довер­ чивостью обожателей? Или улыбкой знаменитого, почти арабского, выпуклового рта, таившего определенные обещания, улыбка успокаи­ вала самых придирчивых, безнадежных ипохондриков и внушала им уверенность, что одно лишь присутствие в их доме такой фотографии внесет в жизнь свет и радость! Лёля смотрела на строй фотопортретов, где ее обольстительйое личико улыбалось, обещало, отменяло, запреща­ ло и вновь внушало надежду, и все это было исполнено такого лукавого изящества и артистизма, что она пришла в прекрасное расположение духа и вздохнула оттого, что приятное это занятие необходимо прервать. Ёе шелковистые, темные брови, в старину про такие говорили — собо­ линые, почти сомкнулись на переносице, и она в последний раз прика­ зала себе встать... Минут через двадцать приказание было выполнено, а где она пробыла эти двадцать минут, она и не знала. Отлетела душой в мир радужных надежд, помечтала — как именно сегодня главреж поймет, что едва не прозевал столь необычное дарование, ценнейшую Индивидуальность, и в ужасе за голову схватится: кто играл все эти годы главные роли — ее роли! Вот она — истинная исполнительница героинь Булгакова и Шекспира! Ни в комедиях, ни в психологических драмах нет ей соперниц, а про мюзиклы и говорить нечего — и голос, и стать, и слух, и движется так, что дай бог выпускницам эстрадно-цир­ ковых отделений! И начнется с нового сезона совсем другая жизнь: никаких вводов- затычек, никаких эпизодических бессловесных ролек, которые пристало играть только что выпорхнувшим из училищ дурехам, нахальным, модно худющим, но: «все — на одно лицо, никакой индивидуальности!» ...И ни­ каких вторых составов — только в основном, первом; и много, много репетиций, проб, разборов и бесед с режиёсерами, и примерки самой первой, потому что с учетом ее исполнения художники будут готовить эскизы костюмов, и.... зарубежные гастроли, на которые ездит далеко не вся труппа!.. Лёлечка помотала головой, приходя в себя после этого сна наяву: ну что за характер такой, «маниловский», уж учит-учит жизнь, добро бы абитуриенткой, новичком была, старая дура!.. A-а, ладно! Зато спокойней жить —нет никаких выяснений отношений с примадоннами, что когда-то, по ранней молодости, имело место; никаких закулисных драм, снятия с ролей, разочарований и катастроф в связи с пояйлением молоденьких талантливых девочек, нет никаких участий в периодически затевающихся интригах: не приглашают—доверия нет, вес не тот, ре- 110