Сибирские огни, № 9 - 1983

не входишь! так-то, дорогой. Да они, Борецкая с компанией, застрелят­ ся, а не дадут дышать, если на их тропу выйдешь... «Нет! Я теперь по­ нимаю, Костя, что в нашем деле — все равно, играем ли мы на сцене или пишем,— главное не слава, не блеск... а умение терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно!» — Лёля, а ты только монолог Заречной из четвертого акта зна­ ешь или всю роль? — Нет, конечно! Просто с монологом этим в училище поступала и, потом, по речи его же читала, зачет получила... Учить роль? Зачем? Я и сейчас чувствую все точно так же, как и тогда: главное — это не слайа, не блеск, а умение терпеть... я верую, и мне не так больно! — По второму заходу с Заречной при мне, мать, не выступай!.. Кто-кто, а я-то тебя...— Он замолк, и Лёле показалось (сроду не виде­ ла!), что он вдруг необычайно посерьезнел и будто в глубь себя загля­ нул. На нее же, рядом стоящую,— как на пустое место, а может, и хуже — на неприятное что-то, фальшивое! Но, видно, показалось.—Лёлечка! Дивная у тебя кожа! — Он обхватил ладонями ее лицо, приподнял над шеей, держа, как в чаше, гущу темных волос, наклонился и зашептал прямо в ухо, так, что зябко и щекотно было: — И он к устам твоим приник и вырвал грешный твой язык, и празднословный и лукавый! — Ты о чем, Вадим? — О «кавказце»!.. Видел я его й, признаться, немного слышал, ну-ну, Лёля, спокойно, я — джентльмен: никому! Вот с такими концертами и выезжала Лёля в маленькие и большие города, жила в гостиницах, еду покупала в ресторане и держала в номе­ ре на подоконнике, порою сама таскала тяжелые чемоданы с костюмами, но на сцену выходила, радуясь наполненному залу, предвкушению близ­ кой борьбы с этим залом и непременным пленением его, ощущению азарта и легкого озноба... Хотя усталость уже подбиралась шажок за шажком, и все чаще ее охватывала опустошенность ли, апатия или соз­ нание бессмысленности своего непрерывного круговращения и суеты, а может, суетности?.. ...Телефон в прихожей продолжал надрываться, Надежда Федоров­ на продолжала бегать из кухни в прихожую, брала трубку с твердым намерением извиниться и не разводить тары-бары, но, не решаясь обидеть и прервать разговор, безнадежно и покорно повторяла: — В мыле, буквально в мыле... Лёлечку, думала, не дождусь, при­ дется сообщать в театр о замене... инфаркт обязательно!.. Сын подруги, с детства... С женой и малышом... Так с детства же! Ради бога, золотко мое, не сердись, у меня горит, по-моему... Гремели противни, хлестала из кранов вода, Надежда Федоровна все чаще подбегала к звонящему почти беспрерывно телефону и все возбужденнее рассказывала о своих страданиях, а Лёля между тем вздохнула, потянулась, повернулась на бок, волосы перекинулись заве­ сой и закрыли лицо. Она чихнула, отвела их рукой за спину и открыла глаза. Они были ясные, блестящие, выспавшиеся. Ровно три часа по­ спала. Еще немного на разгулку, потом — разминка, ежедневная, часо­ вая в ногах, над тахтой, была встроена шведская стенка, которую смастерил по Лёлиной просьбе театральный плотник. Вот только каково начать сейчас на ней упражнения!.. Еще маленечко понежусь, да, что-то мама говорила о приезжих... бывший товарищ детских игр — хоть убей — не помню!.. Развлекать придется, вставать, вста-вать! Ванну, горячий душ, ногти почистить, причесаться, подкраситься... платье, ко­ нечно, с этими звонками и пирогами мама не успела погладить, значит, еще платье, да... рольку почтить-вспомнить, хоть и всего-то пять реплик' а давно не было, подзабыла все на свере, ну мизансцены там с Мишей обговорим... Ничего, к третьему акту успею! Так она нежилась последние минуты, прикидывая, сколько уйдет на душ, на платье, «еще перекусить бы —ну это секунды, вот марафет навести—это время!.. Да! Марине позвонить обязательно, жизь^нно