Сибирские огни, № 9 - 1983

— Но это уже хамство, я — женщина, я — актриса, выбирайте вы­ ражения! Вы так, похоже, ненавидите меня, что, простите, уж не зна­ чит ли это обыкновенной банальной влюбленности? — Лёля решила повернуть неприятный разговор в другое русло, да к тому же, кто-то вроде промелькнул среди поредевших кустов, вовсе ни к чему заводить­ ся с ним всерьез.— Так почему же все-таки вы так непримиримы?.. — Такие, как вы, приучают людей к облегченному восприятию самых высоких идеалов, какие несет настоящее искусство, а потому ста­ новится непонятным и нежелательным все, что заставляет думать, глу­ боко чувствовать, раз-мыш-лять... Вы вкусы портите! Он был угнетен и бледен то ли от своей дерзости, то ли от наболев­ ших и горьких' мыслей. — Вы просто хулиган! —Лёля все-таки разозлилась, и. крепко.— Хрестоматийные проповеди не нужны людям, им нужнее мои выступ­ ления!.. Кстати, вы сами-то не из артистов ли неудачливых? Хотя, ско­ рее, вы... пишете?.. Угадала? И не печатают, наверное?.. Тоже угадала! Тип совсем понурился, и Лёля поняла, что попала в точку, она уже не сердилась, и отходчива и жалостлива была: — Это бывает... Но зачем же, озлобясь, на бедную актрису опол­ чаться? Я понимаю: денег нет, не публикуют, сначала — упадок, по- .том—злоба, потом —зависть, бывает такое с вашей братией, но, мо­ жет, не так уж все безнадежно?.. Зайдите, можно позвонить кое-кому, помочь... — Да кому вы звонить-то будете? Вокруг вас все — такие же, ина­ че хоть кто-нибудь из них сумел бы воспитать в вас ненависть к краси­ вости, к мишуре, к малости —это вам помогать надо, вам... я ухожу, ухожу, не беспокойтесь!.. И не по злобе я говорил это, поверьте, но ес­ ли уж совсем ни в чем со мной не согласны, то хоть одно, одну мою просьбу выполните: «...вы прожили свой краткий век, и ваши кудри, ваши бачки — засыпал снег...» — умоляю вас, не делайте эти каприз­ ные движения ручкой! Вот когда станете исполнять «Снегопад, снего­ пад, если женщина просит...» — там — пожалуйста, там — к месту... Простите меня! Вон, кажется, ваш автобус, инструменты выносят... коллеги ваши, прощайте! Розы, розы возьмите, вы очень красивы, и так жаль... Автобус действительно стоял у служебного входа. Пока грузили реквизит, пересмеивались, шумели, курили, прошло не меньше сорока минут. К Лёле, сидевшей на скамейке рядом с буке­ том пламенеющих роз (она все старалась вспомнить, чьи ж это строки: «букет пламенеющих роз», и не могла, а в душе горчило, и было обидно до боли: вот тебе и недотепа! Психопат, неудачник, и что привязался?), подошел Вадим, ее молодой партнер по сценкам из пьес Оскара Уайль­ да и маленьким скетчам, непритязательным, но изящным и довольно остроумным, которые пользовались спросом в таких сборных концертах. Вадим помог ей отряхнуть пальто от упавших с березы листиков, взял букет, внимательно осмотрел ее с ног до головы, спросил: — Чей дар? Лёля поморщилась, потом засмеялась: — Кавказец один, еле отвязалась! Они шли в глубь сквера, и Лёля вдруг проговорила: — «...Завтра утром ехать в Елец, в третьем классе... с мужиками, а в Ельце образованные купцы будут приставать с любезностями... Груба жизнь!» Вадим повернул ее за Плечи, посмотрел в глаза: — Жалеешь, что не подала заявку на Заречную? Играла бы «Чайку»! — Играла! А как бы мне после этого жилось в театре? Борецкая — дама крутая, дублерш съедает без соли, сырыми, да и не дали бы ни репетировать, ни играть, ни в первом, ни во втором составе, будто не понимаешь! Ну кто за моей спиной, кто, кроме тебя, мой маленький, а ты —пока не директор, не главреж, даже не заслуженный, и в худсовет