Сибирские огни, № 9 - 1983

Забыл себя, не чуя ног, закувыркался, как мешок. . * - Своих врагов Очы-Бала смела с Алтая, как метла, ' Поработители, как прах, пропав, рассеялись в степях, Один остался Ак-Дьала- Отважная, к отродью зла Приблизилась Очы-Бала, поганца сбросила с седла, Трусливому пощады нет — трещит грабителя хребет, Хватающие две руки — хрустят, как хлипкие сучки. Лихой сынок, лишенный ног, лежит, как кожаный мешок. Закинув поперек седла злодея на его коня, Промолвила Очы-Бала, коня в обратный путь гоня: «Вернись обратно, Ак-Боро, вези домой свое добро, Сверши скорей печальный путь с кезером поперек седла, Отцу доставить не забудь останки сына — Ак-Дьала. Он дважды начинал войну, он дважды с войском приходил, Он дважды возмущал страну, он дважды гибель заслужил. Покуда Кан-Тадьи силен — пусть воскрешает сына он. Пускай, однако, Кан-Тадьи пересчитает дни свои. Со мной не будет воевать — сама войною не пойду, Со мной захочет воевать — себе накликает беду. Меня — хоть станут убивать — рабой не сделать никому, И жеребенком не бывать Очы-Дьерену моему!» Пастись красавица коня пустила на луга свои. Как дым от ясного огня, к становью злого Кан-Тадьи Клыкастый Ак-Боро летит, он дни и ночи напролет Дорогой горькою бежит, он тело мертвое несет. Доставить кости он спешит. Как только злобный Кан-Тадьи Коня и сына увидал, кровавоглазый Кан-Тадьи, Качаясь, на землю упал, катаясь, принялся реветь. Как будто раненый медведь, как будто острая стрела Каану печень рассекла! Короткопалую ладонь Кан-Тадьи-бий кладет в огонь и громко начинает выть, И горько плакать-говорить: «Спеша, поработить решил Сестрицу в дальней стороне! О, где мой толстый разум был! О, горе мне! О, горе мне! Намеревался —-белый скот Набегом, силой захватить, не обижавший нас народ Надеялся поработить,— опять погииули войска, Остались кости от сынка, озера крови пролились. Отважных души прервались... Совсем башка моя глупа, С сестрой затеявшая бой, с ней, не имеющей пупа, С родившейся сама собой, чей голос грозен, точно гром, Чья стать — отвесная скала, с девицею-богатырем, С сестрицею Очы-Бала! ............. Я погубил войска свои, я сам себе беду принес!..» — Так причитает Кан-Тадьи, так проливает ведра слез. Кровавым горем удручен, как поступить, не знает он— Бедой великою сражен, без слов на сына смотрит он— Пал и рассеялся туман, пропала пепельная мгла, Придумал наконец казн пойти поймать Очы-Бала... Пастись пустивши скакуна, полна сестрица прежних сил — Весне подобная, она вошла в свой каменный аил. Неослабевший боевой непобедимый лук сняла. Непотускневший меч стальной повесила Очы-Бала, Присела к очагу с сестрой, прекраснопикой Очырой — Совсем расстроенна она, сомненья страшного полна, С тревогой горькою глядит, сестрице младшей говорит: «Сестрица, слишком ты быстра, сестра родная, погоди, Совсем не думаешь, сестра, свершится горе впереди! Теперь Алтаю не цвести, твои кровавые следы — Тревоги торные пути, тропинки тягостной беды. Ты погубила тьму людей, ты реки крови пролила, Ты порубила тьму коней, ты зло на землю навлекла, На златокаменный Алтай, на беспечальный мирный край! Костей коней — до облаков ты видишь, смелая сестра! Как камень, голых черепов — ты видишь — целая гора! Кровавых сколько меж долин, качаясь, зыблется трясин! Зла, беспощадна ты была, за это наказанья жди. Зачем убила Ак-Дьала, за все заплатишь, погоди!.. Чернее, чем ночная мгла, чтоб отомстить за Ак-Дьала,— Кровавоглазый Кан-Тадьи к нам приведет войска свои, От человечьей крови пьян, он человечьим мясом сыт, Ест-пьет из черепа каан, его аил костями крыт,