Сибирские огни, № 8 - 1983

Говорит неумолчно и медоио. И среди болтовни: «Мне одна мамаша ос­ тавила тапочки. Мя-ягкие. Дак износились уже. Вот! Такие надо, мягонь- кие... Вот где они? Где?» — трясет Марининым тапком, негодуя на не­ понимание. А ей решили ничего не давать. Я не выдержала — она всех милыми деточками своим прожитым голосом называет! — отдала ей сок, печенье, банки-бутылки. Знаешь, что она сделала? Поцеловала меня в голову. Так мне и надо- Приходила Чебурашка — ругала в окно врачей, что долго нас не вы­ писывают. Измоденова все улыбается. Люда заплакала. Говорит, он нажрется и забудет прийти. «Опозо­ римся, как позорные». Света сказала, что они увезут ее. Одни, когда им хорошо, забывают о людях вокруг, другие — вспоминают. Почему? Позвали на обед —не шевелимся. По-моему, все^ждут Людиного мужа. Сегодня должно быть хорошо всем. Она чуть утешена, но кура­ жится от внимания: «А вдруг забудет туфли, деньги?» Пришел! — Твой! — кричим. За час явился. Переглядываемся со Светой, впервые. Люда не верит, не спешит к окну. — Пветы...—говорит.— Ты чо, пьяный? Праздник здесь все-таки есть, на выходе. Забирают ребенка — ос­ тавляют цветы, шампанское... Туфли принес, забыл бант розовый, на одеяльце. — Сгонять? — спрашивает Люду. — Нажре-ешься?.. — Хватит тебе,— не выдерживаю,— а то правда накаркаешь. Да­ вай,— говорю,— начинай новую жизнь. Он придет, а ты улыбайся- Уме­ ешь улыбаться? Люда хохотнула. — Не пили его. — Он тогда в зуб ногой не ударит. — А нудишь — ударяет? — Неа. — Ну вот, ты и попробуй не пилить. Он удивится и что-нибудь сде­ лает хорошее. Он обалдеет от удивления. Попробуй! Вижу, вижу, ты смеешься надо мной. Ты мужчина, и у тебя есть боль шое дело- А мне бог не дал большого, и я самореализуюсь по мелочам. Я просто всем помогаю. У тебя это называется суетой. Но ты — устрем­ ленный—иногда обижаешь меня невниманием к моим и чужим мелочам. Но ты не думай, что я когда-нибудь окажусь смешной. Не окажусь! Потому что теперь у меня есть большое, с а м о е б о л ь шо е в жизни дело— наша девчонка. Через полчаса буду с ней. Это — счастье! А знаешь, Люда притихла. Сидит, руки на колени, переносица гар­ мошкой— о чем-то думает. О новой жизни?..» ♦