Сибирские огни, № 8 - 1983

и колебался: то ли подойти и забрать отца, увести его от этого позора, то ли, может, наоборот, он только ввергнет старика в страшный стыд, обнаружив себя при этакой сцене,— и лучше пощадить его бедную гордость и удалиться незаметно. Но тут старик сам побрел прочь, махнув рукой, и тогда Мишка решил кровь из носу устроить этого неприкаянного человека, и три дня энергично занимался этим: нашел подставное лицо, кого можно было- оформить дворником и прописать в дворницкой квартире, где сможет жить несчастный этот растоптанный дед. Мишка все устроил и в тот же вечер встретил отца в автобусе. И был, кстати, немножко задет, что отец нисколько не оценил его усилий... Я вернулась из последнего отцовского леса и вяло брела домой. Люди спешили по улице, набивались в транспорт, на остановке нетерпе­ ливо вытягивали шеи: не идет ли их автобус- Проходили, скользя, мимо витрины гастронома и, освещенные синюшным люминесцентным светом, опять казались мне все на одно лицо: приобретатели. Две дамочки просеменили мимо меня, борясь со скользкой дорогой. Одна с прононсом страдала: «Ах, я кусала локти, я буквально кусала локти, прямо из-под носа!..» Две старушки — одна другой с негодованием: «А у них ведь как: они сразу пишут пятьдесят-шестьдесят процентов износа!..» «Из-под носа—износа»,—рифмую я их страсти, возращаясь домой из леса, где замерз мой бедный отец. Дома меня ждет Витька. Он много хлопотал, он оформил все бумаги и организовал все не­ обходимое для перевозки отца домой, в деревню. Я возненавидела его: такой он хороший- Что особенно досадило мне: оказывается, бабка Феня начала там поправляться — у Витьки и его Ангелины. Я это понимаю: у них ясные лица, и около них всем становится хорошо без всякой видимой причины. Покой скапливался вокруг них, густел и стоял облаком, как запах меда на пасеке. Я знала эту безмятежную Ангелину. — Любовью, значит, лечите? —ехидствовала я. — Уважением,— отшучивался Витька, — Необъяснимый случай медицины,— злилась я.— Пиши диссер­ тацию. Нет, лучше собирай убогих по миру и исцел-яй. Прославишься. Пойдут паломники. Всех облюбишь, всех обнадежишь, всех излечишь. Прослывешь святым... Так хорошо живешь, что ли, со своей Ангели­ ной? — спросила я недоверчиво. — Да,— просто ответил он. — Генерируете вокруг себя мощное поле любви, около вас можно снимать до трех урожаев пшеницы в год? — продолжала я глумиться, не в силах вытерпеть Витькиной простоты сердечной-— И тропические плоды вблизи вас могут вызревать в условиях Сибири. Посадите в кадку апельсиновое дерево. И лимонное. — Ты чего бесишься-то? — спокойно спросил Витька. — Видимо, отцу нашему надо было у тебя жить: помолодел бы только. А около меня, вишь, чего. Видимо, я не любовь, а ядовитую эманацию излучаю... У меня начиналась истерика. — Что такое эманация? — спросил Витька с детским любопытством. Я крикнула: — Уезжай-ка ты домой, я видеть тебя не могу, такой ты у нас расхороший! — и у меня выступили злые слезы. — Да завтра же вместе поедем, чего ты?..— испугался он. И со вздохом добавил: — Ну хочешь, я за Михаилом схожу? — Нет! — у меня аж голос зазвенел, так я .натянула это «нет». Похоже, я начинала сходить с ума. Витька позвонил Шуре, она прибежала, но я притворилась уснув­ шей, и они с Витькой тихо разговаривали на кухне.