Сибирские огни, № 8 - 1983

Успокаиваясь, думала: может, и к лучшему. Ну, взяла бы девочку к себе — а вдруг она уже безнадежно порочная, стала бы красть, дру­ гие тайно-гадкие штучки... Я подозревала бы, не доверяла, не любила... Может быть, укоряла бы за неблагодарность. А она за одну только не­ обходимость быть благодарной возненавидела бы меня. А может, и правы равнодушные люди? Пусть уж лучше в детдоме: там хоть и не. достается отдельной любви каждому ребенку, зато никому не обидно, и все не из милости сыты, а по праву. И вдруг я поняла, что рожу, обязательно нужно родить этого моего нечаянного потомка, пусть побольше будет на свете людей, любимых матерями... Я достала из сумки бумажку — направление в больницу — и разорвала в клочки,- чтобы сделать решение бесповоротным. В тот же вечер зазвонил телефон — и мать из деревни, с почты растерянно говорила: «Да, как же это... Где же его теперь искать? Витя уж поехал к тебе. На розыски...» Голос был слабый, перепуганный. Ночью я проснулась и поняла, что я бездомная. Потому что дом — это где тебя любят и безутешно ждут. А я, бездомная Лилия, лежу одна зимой в своей квартирке, и никто во всем мире сейчас не думает обо мне, не любит и не ждет — на много верст кругом,— и только виднеются в окне заснеженные крыши чужих домов, в которых я никого не знаю. Ясно стало, что отца искать живого не придется, не было ему резо­ ну оставаться живым. Я завыла. Вот и пришло мне время вспомнить об отце. Спохватилась шапки, когда голову сняли... Однако в раскаянии я не пускала себя далеко, за болевой порог вины — мне бережно надо было с собой обходиться: ради поселившегося во мне ребенка. Им я и утешалась: представлю себе малюсенького младенца, как он во сне раззявит свой беззубый рот и улыбается, беззвучно улыбается чему-то там, клоп такой!.. Говорят: это ангелы его смешат. А отец гордился моей толстой косой... Шура сказала: «Это потому, что вы все его забыли»,—- и заплакала, будто обвинили ее, а не она. Отца лыжники в лесу нашли, замерзшего. Когда мы спохватились, он был еще в морге- Я поехала в тот лес. И прошла по утрамбованным лыжням до того самого лога. Отец приехал сюда к ночи. Как потом оказалось, Мишка в тот вечер тоже ехал в этом автобусе и видел отца — жизнь закруче­ на ловким сценаристом, и ничего случайного в ней не происходит. На­ казать следовало нас обоих — и меня, и Мишку. — Борис Ермолаевич! — сказал Мишка, сев рядом с ним.— Куда это вы? Мишка не знал, что отец больше не живет у меня. А отец не знал, что Мишка больше не живет у меня. Они оба ничего Друг про друга не знали. И отец, обернувшись и узнав Мишку, прищурил свои загнанные глаза и с вызовом гордой обиды ответил: — Я — к Анатолию! Мол, не думайте, что если выжили меня, так мне уж и деваться некуда. Ах, бедный отец, он не знал, что Мишка тоже ушел из дома часом позже его... А Мишка не понял всего значения этого надменного ответа. Вникать ему было некогда, он спешил сообщить: