Сибирские огни, № 8 - 1983

что пережитую.: минуту. (Когда- я. была маленькая. — я так и думала: зажмуриться посильнее — и забудешь что-нибудь плохое бесследно, как тряпкой с доски сотрешь.) . — Ну-ну...— сказал Мишка и тихо погладил, поцеловал, прякосг нулся, как теплое дуновение.— Ведь мы с тобой муж и жена, что ты, как школьница...— И добавил с разбойной, интонацией: — Ну, теперь-то у нас есть верных полчаса! Через полчаса отец не вернулся, хотя уже и мог бы: постель убрана, мы с Мишкой одетые, хоть и щеки свекольного цвета. Мне хотелось сразу же уйти из дома, чтобы избежать встречи с отцом, и, проболтав- I шись с Мишкой где-нибудь в кино, вернуться домой поздно ночью, ког­ да все уже быльем порастет, а отец, по обыкновению пьяный и все забывший, будет спать, валяясь на полу. Но Мишка зашел на кухню выпить воды и встревоженно позвал меня. На холодильнике лежал мой фломастер и красовалась развязная надпись: «Привет подружке Лиле. Галька.» Все я сразу поняла, не ясно осталось только одно: ведь отец сей­ час заходил на кухню. Либо он был уже пьян настолько, что_ не заметил этой надписи и не стер, либо заметил, но оставил со всей полнотой мстительного вызова: мол, нате вам! Или у него уже просто распались мозги, как трухлявый гриб — от алкоголя. Я покраснела, я разгневалась, я, пробормотав какое-то проклятие, побежала в ванную, взяла тряпку, одеколон — давай оттирать надпись. Я не могла ничего объяснить Мишке — а он ждал объяснений. Наконец спросил: — Так что это? — Не знаю,— буркнула я.— Придет — спросим... Я тогда еще не понимала, почему не хочу говорить Мишке, я это поняла позже и благодаря случаю — но об этом потом, а в ту минуту, еще не зная почему, я соврала. Впрочем, как Мишке соврешь? Он, конечно, увидел, что я все про зту надпись знаю. И он бы заставил меня открыть этот колодец и доис­ кался бы до дна, и объяснил мне, п о ч е м у я стыжусь и хочу скрыть — но спас телефон. Он зазвонил. Я посмотрела на Мишку: может быть, он подойдет? Мишка отпасовал мой взгляд: во-первых, занят: думает; во-вторых, он тут давно не живет, звонить ему никто не может... Руки у меня пахли одеколоном. И трубка пропахнет... — Ольгин милый, наверное,— равнодушно сказала я и кончиками пальцев взяла трубку.— Алло? Слышу: — Лиля? — вполголоса, Славиков,— Ты жива, все в порядке? Если да, то скажи: «Здравствуйте». А я уж и забыла про него, хотя всего час какой-нибудь назад Мишка тряс его посреди улицы. — Здравствуйте,— послушно повторила я. — Ну вот,— одобрил Славиков.— А я за тебя испугался. Ну и ди­ карь же он у тебя, я удивляюсь, зачем тебе все это нужно! Ради чего ты терпишь? Ну, об этом мы еще поговорим. Сейчас скажи мне: «Вы ошиблись номером!» Ну? — Вы ошиблись номером,— парализованно выговорила я. — Вот молодец,— похвалил Славиков, тихонько засмеялся и по­ весил трубку. Мишка смотрел в пол и молчал. Я забормотала: — Может быть, мы поужинаем? Вот у меня тут вчерашняя лап­ ш а—вбить в нее яйца, сделать запеканку...—и бестолково хваталась то за кастрюлю, то за сковородку. Нарезала хлеба. Хлеба было полно, и я вспомнила про отца: «И придумал же: за хлебом! Идиот.» Мишка молчал. Я сосредоточенно возилась у плиты. С каждой