Сибирские огни, № 8 - 1983

— Как! А Славикова он пригласил завкафедрой. Шура посмотрела своими прекрасными глазами — у Билла своего, что ли, она научилась этому жалобному собачьему взгляду? — Не приглашал он Славикова,— сказала она, жалея, что знает это. Л — Не приглашал? А Славиков позвал меня в это Заполярье, замуж за него: квартира, кафедра — все будет,— развеселилась я. — Ты согласилась? — с мрачным юмором сказала Шура. — Нет. — Ну вот видишь! — Что ну вот видишь? — Значит, можно было приглашать. — А вдруг бы я согласилась? — Нет. Он же знает, что нет. Мы грустно переглянулись: повеселились... Но не это важно. А вот что: моя Шура едет к Ректору наложницей. А потом? Прозвенел звонок. Мы двинулись на кафедру: взять ручки, тетради, и потом — медленно —в аудитории. Студенты любят, когда мы задер­ живаемся: несколько дареных минут беззаботного времени. Сидят сей­ час за столами, солидно перекидываясь шутками,— и стараются не сме­ яться: не уронить себя —господи! — Лиля... А если я правда решусь уехать—заберешь моего Билла? Ведь там ему холодно будет. — Заберу, заберу- ...Отчего бы мне не согласиться,— я лукаво ус­ мехнулась,— ведь ты все равно не поедешь. — Да? — недоверчиво удивилась Шура. И озадачилась. Кафе было откуплено полностью, закрыто для публики «на спец­ обслуживание», и какие-то хмыри зло и завистливо заглядывали в обледеневшие окна. Хорошо было сидеть внутри, в освещенном тепле, в музыке, во хмелю, а им там, жаждущим снаружи,—гораздо хуже!— весело думала я, забавляясь рифмой. Домой я не сходила, не переоделась— я боюсь своего дома. Но это даже лучше, что я не в «вечернем», у меня выгодная позиция, все «претендуют», а я как бы «не претендую», а так просто, нехотя присутствую. Вроде, я получаюсь не такая виноватая в жажде удоволь­ ствий, как все остальные. Еда была отличная, и уж одному этому можно было радоваться: в кои-то веки поесть серьезной пищи, раз уж случай приспел. От сытости я размякла, подобрела и ко всем кругом хорошо относилась. Улыбалась, улыбалась — щеки заболели. Банкет кишел незнакомыми дяденьками, все крупного калибра — видать, старые однокашники шефа — профессура. Славиков беспокоил­ ся, как охотничья собака, когда хозяин опоясывается патронташем. Жидким от волнения голосом он просвещал меня: — Ты думаешь, где делаются самые важные дела? Вот на таких банкетах. Насильно объяснял: — Вон тот — академик, вон тот —из министерства, почтил при­ сутствием... А вот этот пузанок — он мне позарез нужен. Если он даст отзыв на мою диссертацию, то... Прищурившись, он гипнотизировал этого пузанка взглядом, а я страдала от его откровенности, как от тесной обуви — так и хотелось поскорее разуться. Но я терпела. Я старалась отнестись к его деловитой возне добродушно. И к шефу тоже. Взыскуя мира... А не только Славиков, не только шеф — весь народ решительно нуждался в снисхождении: все подпили, разбились попарно и танцева