Сибирские огни, № 8 - 1983

И с вызовом смотрит на меня. Я говорю, поджав губы: — Миша хозяин, раз сказал, значит, так и должно быть. Взяла свое домашнее платье и направилась в ванную переодеться. Он вдогонку сообщил: — Миша в библиотеку ушел! — А что, разве я спросила, где Миша? —язвительно заметила я, не оглянувшись. Чем хуже я себя вела по отношению к отцу, тем больше на него зли­ лась. И, сознавая это, не хотела себя останавливать. Вернувшись из ванной, я сухо сказала: — Извини, телевизор придется выключить: я хочу лечь. Я не вы­ спалась. Он поколебался: обидеться или не заметить. А выбрал совсем что- то третье и неподходящее: — Ты поспи, поспи. Я на улицу выйду, чтоб не мешать тебе. Эта забота раздражала тем более, что я ее не заслужила и не соби­ ралась заслуживать, и выглядела она издевательски. Отец, по всей ви­ димости, и ею хотел меня усовестить и ждал, что я, пристыженная, воз­ ражу ему: мол, что ты, что ты, ты мне нисколечко не мешаешь! Ага, сейчас... Я резко ответила: — Возьми ключ, чтобы не звонить! ■И вот, только он ушел —мне будто воздух сменили: стало легче ды­ шать, и сонливость прошла, и энергия жить появилась. И этот гнет я бу­ ду чувствовать всегда в присутствии отца, и можно ли допустить, чтобы он жил у меня постоянно? Неужели он этого сам не видит, не понимает и собирается навечно подложить мне эту свинью? От огорчения у меня разболелась голова, и хотелось проткнуть вис­ ки, чтобы из черепка засвистел воздух, сдавивший мозг. Я сделала хо­ лодный компресс на лоб и легла, отвлекшись взглядом и мыслями на свой детский портрет на стене. «Что уцелело в тебе от этой девочки — то я в тебе и люблю. И больше, пожалуй, ничего». И что он хотел этим сказать? Я и половины не понимаю из того, что говорит мне Мишка. Нет, действительно, невелика будет потеря... Незаметно боль утихла, и я уснула. Проснулась от того, что вернулся отец. Он был такой сникший, что я даже смягчилась и стала расспрашивать его. Оказалось, старушки во дворе его разочаровали насчет Дворницкой службы: все места дворников в ЖЭКе заняты. — Ладно, пап, чего расстраиваться, все равно вернешься домой, поартачишься немного да вернешься. И он, бедный (гонор уже поистратился), не встал в позу опроверже­ ния, а смирно вздохнул и сказал: — Ты мне давай поручения какие-нибудь. Хоть покупал бы молоко да хлеб. — Ладно... — Только ты меня своди в магазин, а то я не знаю, где что. «Водка-то, небось, уже знаешь где»,—неприязненно подумала я, но пслу.х выдавила все то же примирительное: — Ладно... И тут лее мы пошли с ним в магазин. По другой стороне улицы, понурившись, брел Мишка. Сам в себе по­ гребенный, ходячая могила. Он не видел, куда шел, не замечал, что про­ ходит мимо дома. Отеп было встрепенулся —окликнуть, рукой махнуть, но на всякий случай обернулся ко мне. И видит: я тоже смотрю на Мишку-Но смотрю, как зритель в кино: без связи, без возможности окликнуть. — Тля, вон Миша идет,—пролепетал отец. — Пусть идет,— отрезала я. Мы свернули за угол. Ш