Сибирские огни, № 8 - 1983

Отец вздохнул для завершенности диалога, беспокойно повозился, и снова тишина в доме. Я вспоминаю наш дом — наш д о м а ш н и й дом, где надо вста­ вать топить, нашу семью... У крыльца лежала (и сейчас, конечно, лежит) врытая в землю бу­ лыжная плита. Я ее мыла тряпочкой- Плита за день нагревалась солн­ цем и хранила тепло до полуночи. Мы прибегали с речки, накупавшись до посинения, и ложились на нее греться. Теперь плиту, наверное, больше не моют. Сначала вырос Анатолий, а потом мы с Витькой. Мама как-то спросила под хорошее настроение: «Толя, а помнишь, как отец с войны вернулся, еще ледоход на реке был? Отец еще снегиря тебе привез, свистульку такую глиняную, а?» Нет, Анатолий не помнил. Он из всего детства только и помнил, как грелся после речки на булыж­ ной плите, да как лежал в больнице, и мама носила ему драники из кар­ тошки,— а он их лопал. Мама даже обиделась: не помнит... Анатолий у нас странный. Витька—тот как живое дерево, с вет­ ками и листьями, а Анатолий —как ствол, технически обработанный под столб или мачту, по назначению ничего лишнего! Он в институте за­ нимался лыжами, и у него хорошо получал'ось. Говорил: «Нравится мне это дело: бежишь себе, легкие и сердце работают, здоровье копится». И к невесте в гости ходил: «Приду,— говорит,— родители пригласят к ужину— я ем внимательно, чтобы весь калорийный домашний продукт в мышцы усвоился. Это тренер так учил: есть и работать на лыжне надо одинаково пристально, чтобы мышцы работали не машинально, а как бы сознательно — тогда будет больше отдачи». А мама ревновала его к этой невесте и ее городским родителям с их калорийной пищей. Строжилась: «Смотри!», а Анатолий ее успокаивал: мол, никакого баловства, спортивный режим —прежде всего. Но невеста Маша все равно забеременела, он быстренько женился, переехал к ее ро­ дителям и уже каждый день стал хорошо питаться. Теперь они давно живут отдельно и наращивают свое благосостоя­ ние. Маша работает на мясокомбинате-.. Мишка один раз с ними встретился и больше не захотел. Вот и отец не хочет. Я думаю, он и ко мне не поехал бы, живи Витька не в своей деревне, на соседней с родителями улице. Витька лучше нас обоих. Куда нам до Витьки! А в детстве я на него губу кривила: мужичок-лапотник, простота. Соберутся, бывало, у нас гости —я насилу терплю, особенно когда при­ стают с разговорами: мол, как учишься и прочее. Покраснею, набычусь и буркну что-нибудь, даже не взглянув. А Витька им был свой человек, у него не спрашивали, как учеба. Постоянно приходил, помню, дядя Ко­ ля _ ох и занудливый мужик! — начнет что-нибудь рассказывать, так ему, край, надо вспомнить, кого как звали по имени-отчеству и с какого года рождения. Вспоминает-вспоминает, и дело с места никак не сдвига­ ется— ну, невмоготу слушать, я аж фыркну, а Витька — ничего, смеется, подсказывает. Вот зашел за столом разговор про собак, ну и дядя Коля тут же встрял: «А вот у нас была в Коротаеве леля Васена, все ее так и звали: леля Васена •—и я, и Василий Петрович, мой брат девятьсот седь­ мого года рождения, сейчас в Липецке живет, и Иван Петрович, и Алек­ сандра Петровна, сестра моя, младше меня... на сколько же она млад­ ше? — да, на три года, потому что, когда я вернулся с фронта, она была уже замужем, а меня демобилизовали сразу же, в мае, как только по­ бедили, ну так вот: леля Васена, а мужа ее звали Григорий Ефимович, а у них была собака, дворовый пес...» — Какого года рождения? — перебивает Витька. — А кто его знает, дворовый, породы у него не было, не то, что сей­ час собак разводят— паспорт на них, такая порода, сякая... — Да нет — Григорий Ефимович какого года рождения? — А, Григорий Ефимович!.. Тут дядя Коля морщит лоб и загибает пальцы, усердно вычисляя.