Сибирские огни, № 8 - 1983

А Мишка настолько успел уйти в себя, что на новость эту машиналь­ но кивнул, как если бы ему сказали, что погода стоит холодная. Не услы­ шал попросту — это с ним бывает: западает, как испорченная клавиша. — Она сказала, что не будет больше тянуть нас всех: и меня, и бабку Феию, и сестер...— продолжал отец. Меня поразило: он сказал «бабка Феня». Значит, он уже не помнил ее своей матерью, а только бабкой Феней —как все. Мишка очнулся, вынырнул. Стал слушать. — ...Что у нее вши с горя завелись,— перечислял отец, делая паузы, чтобы накопить сил.— Что она не управляется и руки опускаются... Топ­ чется, топчется, а работы не уменьшается. ...Что не хочет больше на ме­ ня глядеть...—тут голос дрогнул, и отец, махнув рукой, замолчал. Молчали. Без аппетита жевали. Каждый о своем, у каждого хватало. — Это правильно,— рассеянно подтвердил Мишка.— Вши — от го­ ря. По Шопенгауэру— они материализуются из ничего. — По кому? По Шпагауэру? — заинтересовался отец, чутьем бед­ ного родственника угадав, что хозяевам не в масть его жалобы и что лучше всего подхватить предложенную Мишкой постороннюю тему. — Был такой философ, Шопенгауэр,— пояснил Мишка. Мишка, этот человек, который всегда был мастером спорта по за­ острению ситуаций, ас пиковых моментов, только в них и мог обретаться, как саламандра в огне,— и он теперь голову под крыло и прятаться за Шопенгауэра? Да что же это делается? Отец старательно поддерживает разговор: — А, да что философ, это вы у любого мужика деревенского спро­ сите, он вам скажет, что вши берутся из ничего. Вот случай был с одной городской: она на базаре увидела — мужик продает гребешки —ну, вшей вычесывать, густые —и спросила, зачем такие нужны. Мужик ей объяс­ нил, да и посоветовал взять. Она фырк, зачем, дескать, мне —гордо так. А мужик ей вдогонку кричит: «А зря не взяла, завтра пожалеешь!» Ну, назавтра по ней вши-то и поползли. Мишка молчал. — Накидал, когда рядом стояла,— пробормотала я. — Может, и накидал,— смирно согласился отец, и тема погибла. А жаль, удобная была тема, могли бы на ней еще какое-то время про­ держаться. Отец потемнел, вздохнул: Уйти-то я ушел, а бабка ведь как лежала, так и лежит... Да, не­ ладно получается,— и отложил ложку. Никто ему на это ничего не сказал, никто не утешил, пришлось ему своими силами приободриться и поменять настроение: — Но ничего! Я Думаю, она ее пристроит: отправит к кому-нибудь. В дом инвалидов или еще куда. Мишка ел нехотя. Видно, что не голодный. Спустились, наверное, в ресторан —в тот самый, мой вчерашний, с пунцовым нутром. И правиль­ но сделали. Спустились в ресторан и поужинали. Интересно: до или пос­ ле? Наверное, до. А может, после. Сейчас спрошу в лоб: ты уже ел? — и никуда не денется, придется ответить. Не станет же врать — гордый. — В дом инвалидов не так просто попасть,— сказал Мишка, рассе­ янно возя ложкой в супе.-» Но... вы погодите. Перемелется... Погостите у нас, а там что-нибудь да изменится... Он вздохнул, а у меня на этих словах пустота внутри образова­ лась, как если падать в лифте —«что-нибудь да изменится»,—я как-то сразу задохнулась: уйдет... — Если что, подыщем вам дворницкую должность, а при этой долж­ ности, кажется, и квартиру дают. Мне понадобилось сейчас же немедленно заглянуть ему в глаза _ но окликнуть его по имени не повернулся язык —так, наверное "какие- нибудь древние жрецы в нечистые дни избегали называть имя бога Я кашлянула, но Мишка не поднял глаз, хотя я уверена: понял.