Сибирские огни, № 8 - 1983

Я встала из-за швейной машинки, отвернула от себя часы —чтоб не лезли в глаза. Все сроки уже прошли. Ты сразу ко мне, к Анатолию еще не заезжал? —спросила я как можно невиннее и тут же покраснела. — Нет, не заезжал. Успею еще. Сделал вид, что не заметил моего двойного умысла. Ему сейчас не до обид: уйти некуда. К Анатолию он не хочет, я знаю. Тут послышалось наконец: ключ в двери. Вот и пожалуйста, один этот ключ чего стоит: ведь обычно Мишка звонит, чтобы я вышла встретить. Я встала: броситься в прихожую, увидеть-его насильно, когда он этого не хочет —застигнуть. Но тут же и струсила много знать. Остано­ вилась в неуверенности, потом снова села и замерла за машинкой, не шелохнусь, а отец поглядывает на меня в замешательстве: не знает, то ли выйти ему в прихожую навстречу хозяину, то ли ждать, когда он сам войдет. А я не выручаю его. Слышно было, как раздевался, как причесывал волосы; и все что-то медлил, медлил. Совсем как я вчера... Отец уже встал, чтобы быть к его появлению наготове, стоял, переминаясь и одергивая свой пиджак, и в конце концов двинулся к двери —и тут Мишка вошел. И я у в и д е л а . Я думаю, отец пришелся ему как нельзя кстати: есть за кого спря­ таться. — Борис Ермолаевич! Вот это сюрприз! Надеюсь, не по несчастью?! Отец смято помотал головой: Нет, не по несчастью...—и глаза аж разбежались в стороны от желания спрятаться, исчезнуть. Мишка тряс его руку, улыбался: — А я смотрю— шуба на вешалке, ну кому бы, думаю, быть? Всех Лилиных знакомых перебрал. Шуба и валенки! Тут же ко мне (но не в глаза, не в глаза, а в переносицу куда-то!): — А ты почему за машинкой? Стол почему не накрыт? А выпить у нас есть? — Да мы поели недавно,— отмахивался отец. Я впилась и не могу оторвать взгляда, молчу и чувствую—краснею, и вот уж надулась кровью, как насытившийся клоп, и тогда только отве­ ла глаза, потому что смотреть на Мишку стало стыдно. Так на улице, встретив калеку, стыдишься смотреть и отводишь глаза.. Отец не ожидал от Мишки такого горячего приема, воспрянул, ожи­ вился— разрешили дышать поровну с другими, а он уж отвык. Заскреб затылок, хотел что-нибудь веселое сказать —оправдать подаренное ра­ в енс тво , да ничего не подворачивалось. А Мишка, с мороза красный, шмыгал носом; отогреваясь, и припод­ нято вел беседу. — Ну, надолго к нам? На меня не смотрел. — Да вот...— отец неопределенно развел руками и опять вспомнил себя виноватым. На нем были стеганые штаны. Мешковатые такие, деревенские. — Погостите, погостите! — бодро заключил Мишка и деятельно шагнул в кухню—заняться приготовлениями: открыть, может, банку консервов, еще там чего-нибудь —лишь бы укрыться. А растерянность просвечивала насквозь. Я еще ниже опустила голову от позора за него. Мишка вскоре выдохся, возбуждение встречи погасло и больше не давало ему укрытия. Наступило молчание. Отец, жалея теперь о своей потуге дышать поровну, помрачнел и с вызовом сообщил — как бы в отместку за то, что не оправдал надежд: — Значит, так: с матерью мы разошлись... И взглянул на Мишку: как ему эта новость, не испугает ли.