Сибирские огни, № 8 - 1983

вдыхаю в полудреме синий дымчатый воздух утра, еще не понимая, про­ снулась я или нет... И земля близко к глазам, потому что росточку я еще совсем небольшого. Г Л А В А 3 Наутро я встала по будильнику — к первой паре. Мишка не поже­ лал проснуться, и я ушла, не встретившись, когда так важно было встре­ титься, начать день друг с друга —и авось что-нибудь изменилось бы... На остановке скрип мерзлого снега, пар от дыханий, все тревожится и спешит, и люди срываются на жалкий бег. Как я не люблю первую па­ ру! То ли дело ехать ко второй: все давно на работе, улицы отдыхают и праздно наполняются первым солнцем. Идти в эту пору одна радость: скрип, скрип... Подъедет к остановке троллейбус, безмятежный, как от­ пускник, и водитель благодушно будет поджидать опоздавших. Но сегод­ ня это будет без меня: сегодня мне к первой паре. Вот ведь удивительно: вчера вечером жизнь моя непоправимо разру­ шилась, а я, однако ж, с тупым упорством ваньки-встаньки спешу на за­ нятия. Я еду учить своих студентов математике! Они будут смотреть на меня умными глазками и думать: математи­ ка —вот занятие, достойное вечности. Еще бы, ведь человек —хаос, и все системы, которые он вырабатывает из себя, хаотичны, и нет среди них совершенной. Ни музыка, ни живопись, ни даже математика. Но ма­ тематика все же стройнее и чище остального. Она отвращается ст нашего внутреннего хаоса во вне, в абсолютное. Да, мои студенты—математики, избранники вечности. Бедные! И не подозревают, что спрятаться им от хаоса все равно не удастся^ Жить все равно придется, и растеряются перед самым простым: ты да я. Так же, как все. И удивятся своему бессилию, повелители мысли. Я ведь тоже раньше думала, что у меня «все будет по-другому», не как у всех остальных беспомощных людей. Я вдруг замечаю: за окном аудитории застывший в воздухе снего­ пад медленно поворачивается вокруг невидимой оси, как вселенная звезд. Что делается, значит, я уже в аудитории. Забыла, как и когда во­ шла. Веду занятие. Но как же мне его вести, я не могу. Мне н а д о по­ дойти к окну и стоять там, стоять, глядя на завораживающее это кру­ жение. — Потребуем,—ровно говорю я,—чтобы в окрестности этой кривой решалась задача Коши. (Мишка сделал мне пластмассовый цанговый наконечник-мундштук Для мела, чтобы я не пачкала пальцы...) Мел стучит по доске. Я вызываю к доске Козлова, уповая на его медлительность. Я хочу постоять у окна. Вот растянутый свитер —розовый, смешной. Он надет на Козлова, как стакан на палочку. На две палочки: торчат из-под розового подола две тонкие ножки. Мальчики и девочки примерно сидят в аудитории для практических занятий и решают математическую задачу. Когда я была как они, я рвалась кончить школу, и в город, в другую жизнь, оставить эту родину, эти бедные перелески. И лишь смутно дога­ дывалась, что буду по ним горевать, и самое грустное —некому будет сказать про них. Действительно, как про них расскажешь? Так, разве что, вздохнешь: мол, у нас там красивые места (а какие уж они краси­ вые,—просто: родные и все). И кто-нибудь чужой, кто достанется мне, кивнет с пониманием: мол, а как же — деревня, природа... Я же тогда и представить не могла, что достанется мне —мыслимое ли дело? —враг мой Мишка Дорохов, бросивший нашу школу в девятом классе и исчезнувший из села вслед за своей безродной матерью —эх, Мишка, Мишка! Нам ли вступать в эту борьбу самолюбий и обид —двум’ сиротам одной родины?