Сибирские огни, № 8 - 1983

Сучки, подброшенные женщиной; загорелись не сразу. А когда они вспыхнули яркими язычками, то стало как на картине видно: девочка сидела у очага, поджав ноги калачиком, а женщина, привстав на одно колено, протягивала руку с деревянной пиалой будто закаменевшему, глубоко задумавшемуся старику алтайцу с длинной редкой седой боро­ дой. Он, положив на колени побуревший от времени деревянный топшур, не мигая, смотрел на играющее пламя. Будто что-то видел в нем, только ему одному ведомое. Лишь тогда, когда протянутая пиала коснулась его руки, старик повел плечами, взял и поднес пиалу к губам, отдал ее об­ ратно женщине и, не отрывая глаз от огня, нащупал и стал подкручивать колки на грифе топшура. А затем... Масха насторожился и весь превратился в слух. Старик начал ста­ ринный запев-обращение к своему инструменту. Так всегда делал дед Челикай перед рассказом богатырского сказания: Из корня могучего кедра не зря Ты сделан, мой громкий топшур! Пусть на струнах твоих гром раздается и вспыхнет заря, Мой кедровый, мой вечный, певучий топшур! Сильный хрипловатый стариковский бас гортанным речитативом сливался с рокочущим перебором струн. Масхе сразу вспомнилась не­ давняя красивая сказка Диргала у чабанской стоянки. Но тут было не то, не так. И Диргалу стоило бы послушать. Кайларил старик на ал­ тайском языке, и, кроме Масхи, никто из ребят толком ничего не пони­ мал. Сказитель пропел последние слова обращения: ...Расскажи-лидящим вокруг ' Только правду, мой звучный топшур! Но он начал не богатырский кай и не просто песню-кожон, а еще не слышанное, что-то серединное. Со своего места поднялась женщина, вошла в тень за спину старика и, на чистом русском языке, явно изме­ ненным, не своим голосом, стала декламировать стихи-перевод. А де­ вочка четко, не сбиваясь с музыкальных тактов топшура, повторяла последнюю строку каждого куплета. ...Шуба рваная на работе, во сне Мне не грела худые плечи. Князь-зайсан, как коршун, сидел на спине, Жизнь мою терзая и калеча. ...Жизнь мою терзая и калеча. Разве зайца увидишь в пазухах скал? Скал могучих, снегом одетых? Радостных песен молодым я не знал... Много песен осталось неспетых. ...много песен осталось неспетых. Старый кайчи положил ладонь на струны. Они затихли, а потом ти­ хо зазвучали снова: Если о прошлом подумать моем — Кроме стона, не вспомнишь ни слова... Струны внезапно по-особому громко и радостно зарокотали: ...Давай же, топшур мой, сегодня споем Песнь о радости жизни новой! ...Песнь о радости жизни новой! Коллективное исполнение «песни-сказания» не могло не восхитить ребят. Володя прошептал: — Здорово! Но кто все-таки они, эти «ровесники былинных богатырей», превра­ тившиеся в обыкновенных людей, только в старомодной алтайской