Сибирские огни, № 7 - 1983

том, как творческая программа, о чем он прямо заявляет в стихотворении «Откры­ тым текстом»: Это ли не отрада. Это ли не судьба — видеть дальше ограды, слышать дальше себя. Я не отношу это стихотворение к лучшйм в книге В. Башунова, но оно кажется мне закономерным, свидетельствующим о на- отуплении той поры, когда и жизненный опыт, и поэтическое умение^ позволяют гово­ рить, уже «не заботясь о слоге». Чувство сопричастности с другими людьми, когда «две души, как два сосуда, сообщающиеся», и есть та основа, на которой выросла новая книга поэта. И одно из чувств, тревожащих его, это уверенность в том, что «не беда уби­ вает— бесприютность души». Нет, он не смог бы обитать во вселенной; напряженная духовная жизнь современного человека тре­ бует основы, душа — пристанища. И если раньше поэт обретал нравственную опору, возвращаясь к родным пенатам, природе, то теперь, в пору зрелости, появилось чувство, что все в самом человеке, в его духовной и гражданской ответственности. Окрепла уве­ ренность в своем праве сказать. Поэтиче­ ский мир В- Башунова , формируется далее вопреки известному сюжету с поездкой на поклон в деревню. Наоборот, она сама не­ отступно следует за поэтом: И, обернувшийся-назад, увидел в дымке лет: крыльцо мое, как верный брат, идет за мною вслед. Хоть нелегко ему. видать, идет за мной, скрипя. Я мог от счастья зарыдать, но я сдержал себя. И посреди большой земли вдыхал я теплоту ступенек в трещинах, в пыли, в смоле, в слезах, в поту. Записанный в паспорте как место рожде­ ния В. Башунова пос. Знаменка, которого нет теперь уже, остается с поэтом в ином своем качестве — как зарубка в памяти. Та­ ким образом, вечность обживается, она ста­ новится доступна взорам и чувствам, и по существу присутствует в поэзии как это ме­ сто и это имя. Раз уж разговор зашел о новой книжке В. Башунова, отмечу в ней те стихи, кото­ рые отражают злободневную проблематику: «К вопросу о хорошей жизни» и «Полиров­ ки и побрякушки»... Спору нет, испытание современного че­ ловека «хорошей жизнью» все чаще стано­ вится материалом для постановки серьез­ ных нравственных проблем. Однако поэт ут­ верждает вещи в общем-то очевидные. Только в сердце пусть будет недолгой эта страсть, а не то недоброй мы дождемся с тобой седины. Перед нами как раз тот случай, когда поэту ходячая истина предстала в своем са­ мом заурядном облике. «Страсть», как на- звана проклюнувшаяся было охота к «мебе­ лям», слишком громкое слово для этого контекста. Страсть — это опасно, это серьез­ но, как у Скупого рыцаря. Страсть вряд ли поддается мягким увещеваниям. И выбор1 Между мельхиоровою ложкою и алюминие­ вой кружкою — не тот, который заставит мучиться душою. Разумеется, быт таит в себе массу неожи­ данностей, его'вещный характер располагав ет и многими возможностями, ибо бесконеч­ но разнообразен: но для поэта в нем всегда есть опасность скользить по его поверхно­ сти. Н. Черкасов среди поэтов Алтая наиболее настойчив в утверждении деревни как темы своего творчества. В деревне для него сов­ мещается исток души и исток поэзии: Село мое —первооснова моих сомнений и тревог. Я У твоих околиц снова ищу поэзии исток. Думается, эта декларация поэта могла быть более точной по языку, менее описа­ тельной. Однако отметим, что поэт прямо заявляет о своей принципиальной привер­ женности деревне, ее заботам и нуждам. Однако место, к которому поэт привык, вре­ мя, с которым он сроднился, все дальше и дальше отступают в пределы прошлого. Проблема человека, сорванного с деревен­ ских корней, ставшего городским жителем, вокруг которой еще недавно кипели страсти, как-то потеряла свою остроту. На часах дру­ гое время. Однако поэт не хочет расстать­ ся со своей излюбленной темой и переводит ее в экологический план. Теперь уже не про­ сто село, но природа занимает его вообра­ жение, а новый вопрос звучит так: как могло к понятию «природа» присосаться слово «покорять»? Судьба «истока души» ставится в прямую зависимость от судьбы природы: «...тогда усилья тщетные его неот­ вратимо явятся болотом, где чистота не­ мыслима». Но экологические усилия поэзии тоже быстро исчерпываются; ведь уже все как будто поняли, что природу нужно охра­ нять, а от поэзии все-таки ждут откровения, а не просто участия в ряде мероприятий. И не случайно в книжке Н. Черкасова «Исток Души» (Барнаул, 1981) явственно наметились признаки кризиса. Нравствен­ ную опору по-прежнему ищет поэт в прош­ лом. Но вновь организует прежде написан­ ные стихи, которые, как это стало Е1ИЯНо, обладают единством принадлежности оп­ ределенному времени. Ранее рассыпанные по сборникам целинные стихи собрались в раздел-островок, на котором и укрепляется поэт. Раздел этот называется «Формула любви». Из него явствует, что в пору первой поэтической молодости Н. Черкасов был «любовью к далям однажды ранен навсег­ да». И что же теперь? Но я не сетую на долю, Поскольку долю делал сам. Она меня тревожит болью. Лечить которую не дам. То есть растравляет свои старые раны, чтобы писать новые стихи... Но, думается, все-таки настала для поэта необходимость преодолеть свою завороженность определен­ ным материалом, знакомым кругом проб-, лем. Книжка Л. Ершова «Горит окно» (Бар­ наул, 1981) предваряется издательской 11 Сибирские огни № 7