Сибирские огни, № 7 - 1983

некому было бы сочинять и песенки про Красную Книгу. Причина? Неужели в том, что генетики до сих пор не в чести? Думается, неприятие ге­ нетики, недооценка ее значения, ее возмож­ ностей — дело прошлое, перевернутая раз и навсегда страница истории. Кстати, упомя­ нутые селекционные центры периодически командируют в Новосибирск научных со­ трудников, чтобы они могли пройти в лабо­ ратории Драгавцева специальную, на чи­ стейшей генетике замешенную, стажировку. А причина? Видимо, в инерции, которую пока не удалось преодолеть. И в инертности. Однако все это было, как вы понимаете, присказкой, поводом для того, чтобы рас­ сказать, куда ушли, сибирские генетики в де­ ле практического приложения своей много­ обещающей науки. — Думаю, начать надо с финиша,— гово­ рит Драгавцев, открывая форточку и впу­ ская в комнату рой снежинок,— на который мы нацелены и который непосредственно связан с ДПП... Мне хорошо знакома эта особенность его мышления — раньше заглянуть в перспекти­ ву, пусть даже на грани мечты, а оттуда двигаться вспять, к настоящему. Что же, если ему так удобнее, можно начать и с ДПП, как он именует долгосрочный прогноз погоды. Мы с ним расположились сегодня в Доме ученых, принадлежащем сибирскому науч­ ному центру. В одной из свободных комнат. — А по сводке, между прочим,— кивает Драгавцев в сторону, форточки,— никакого снегопада! ■ Подспудный смысл этой шпильки в адрес синойтиков незамысловат: коль скоро метео­ рология до сих пор стреляет мимо 6 теку­ щих предсказаниях, какой точности можно ждать* от нее в дальнем прогнозе? — Так вот о финише: каким он нам ви­ дится?.. Я жду, что сейчас речь пойдет о надеж­ дах, какие возлагаются биологами на успе­ хи метеорологии, д о вместо этого Драгавцев предлагает совершить мысленное путешест­ вие сначала в южные районы Англии, а за­ тем — на север Франции. Для чего? Чтобы убедиться: погода здесь не подвержена рез­ ким перепадам, почти не варьируется от го­ да к году, а за счет тепла Гольфстрима обе­ спечивается стабильность периода вегетации культурных растений. Отсюда — практиче­ ский вывод: достаточно иметь хотя бы один сорт пшеницы, приспособленный к данным погодным условиям, и он будет год, за го­ дом давать устойчивые урожаи. — А что в этом смысле представляет со­ бой наше Зауралье? Что представляет 'со­ бою Сибирь? 'Это же для селекционера — темный лес! Дебри! Самые настоящие дебри! Драгавцев возмущенно разводит руками. Возмущение его вызвано тем, что Зауралье постоянно преподносит бессовестные, как он выражается, сюрпризы, погода тут совер­ шенно не подвластна силам инерции, и если нынче, скажем, от весны до осени лили дож­ ди, на будущий год может установиться, напротив, адова сушь. И хорошо, если сра­ ботает интуиция, если удастся угадать и засеять предназначенные под ту же пшени­ цу площади сортом, который более или ме­ нее способен противостоять засухе. Но ин­ туиция может и не сработать. Мой собеседник вспоминает 1974 год, ког­ да на опытных полях под Новосибирском велась проверка на продуктивность болщ шой группы сортов пшеницы. Тем летом на первое место вышел индийский сорт Каль- ян-Сона. Но вот наступило лето 1975 года, погодные условия резко переменились и гость из Индии переместился на четырнад­ цатое место, а в лидеры вышел Грекум 114, который в 1974 году занимал... четырнадца­ тое место. — Чему это насучит? — спрашивает Дра­ гавцев, не ожидая, впрочем, ответа.— Мы должны понять, что в Сибири урожай ли­ митируют факторы не внутреннего, не гене­ тического порядка, а внешнего: засуха,. хо­ лод, обедненность почв и тому подобное. Да и вообще нам необходимо учитывать в прак­ тической селекции, что постоянная конку­ ренция растений в поле, борьба между ними за влагу, за свет, азот и другие компоненты питания отнюдь не способствует полной ре­ ализации генетического потенциала особи. Исследования показывают, что он выявляет­ ся, всего-ничего, на десять процентов... Он делает короткую передышку, потом говорит, подчеркивая каждое слово: — Значит, что? Значит, у нас в Сибири надо, просто-напросто, менять цели селек­ ционного процесса, менять саму стратегию селекции, привязывая ее к погоде, к типам погоды... Развивая эту основополагающую идею, принимается втолковывать мне, какие, по его мнению, требуются шаги для радикального повышения валовых сборов зерна. В обшем- то все, по сути дела, сводится к необходи­ мости быстрейшего решения трех совершен­ но конкретных и, главное, посильных задач. Первая из них — расшифровка «языка пшеницы», расшифровка адаптивных свойств каждого из имеющихся в нашем распоряже­ нии сортов. Зная адаптивные свойства, мы получим четкое представление, какой сорт наиболее соответствует тому или иному ти­ пу погоды как по годам, так и по зонам. Кстати, над этим уже работают (на основе данных, полученных в ходе осуществления программы ДИАС) в Институте математики, завершение расчетов ожидается в ближай­ шие год-два. Второе условие успеха — создание на ба­ зе генетической информации ДИАС новых сортов пшеницы: для каждого типа пого­ ды —■свой оптимальный сорт. И, наконец, третье составляющее — корен­ ная перестройка практики использования посевных плошадей: ориентироваться сегод­ ня не на один-два сорта в зоне, когда под них отводятся сотни тысяч, а то и миллио­ ны гектаров, а на несколько сортов в каж­ дом хозяйстве. В идеале — не более 200 гек­ таров под каждый сорт с учетом его реак­ ции на возможное изменение погодных ус­ ловий. Вот такие три задачи. Драгавцев кивает на мой раскрытый блокнот и диктует: . — Если будут реализованы перечислен­ ные условия, можно смело ожидать повы­ шения валового сбора зерна на тридцать- сорок процентов. Утверждаю: ни одному, даже самому идеальному сорту, отдай мы под него все посевные площади, не обеспе­ чить такой прибавки в принципе! — Это и есть тот самый финиш?