Сибирские огни, № 5 - 1983

— Почему, почему,—с обидой ответила Цыренцу.—Сломалась твоя машина.—И отвернула в сторону красноватое лицо. — Как это сломалась? Новая машина слрмалась? Цыренцу не отвечала, но вид у нее был растерянный. И мужа не хоте­ лось выдавать, и сил уже не было терпеть его поведение. А председа­ тель, чувствуя неладное, наступал: — Так что случилось, Цыренцу? Опять, наверное, пропьянствовал? — Конечно,— тихо сказала Цыренцу, и на глазах ее показались слезы.—Совсем потерял человеческий облик... Житья от него нету, пьет. И вдруг, резко довернувшись, бросается к кровати, сдирает с Даба-Жалсана покрывало, кричит вне себя: — Вставай, живой черт! Председатель приехал! Вставай, мучение мое! Даба-Жалсан со стоном повернулся, приподнял заспанную физио­ номию, сел. Нашарив на тумбочке папиросу, потянул ее дрожащими руками ко рту. — А, здравствуйте, Дамба Бальжинимаевич! Что так рано? Чернявое, помятое лицо, взъерошенные седые волосы... Ну и вид у этого Даба-Жалсана! Председатель поморщился: — Кто же спит сейчас? Время посевной подошло, все уже кочуют на летние стоянки... С Цыремпилом пил? Где он? — В Ташир уехал. Обещал сегодня вернуться. — Чтобы опять пьянствовать? — Не-не-не, что вы! Сегодня обязательно укочуем. А пить не бу­ дем, с этим делом —точка. — Точка...— передразнил его Дамчеев.— Знаю я вас... Вы ваше честное слово со слюной проглатываете. Что с машиной? — Занесло по грязи... правое крыло помято, фара, правый борт... Ну, а так ничего особенного. Мотор нормально работает. Дамчеев только рукой махнул. А Даба-Жалсан заторопился, заго­ ворил, отчаянно жестикулируя: — Ничего, ничего машина, своим ходом ушла. А как не съездить было в Ташир? Нужны были и чай, и сахар, ведь куда переезжаем —> на Верхнее Юро! — Да помолчи ты, хватит изворачиваться. Автолавка всем этим .обеспечивает на самых отдаленных гуртах и отарах. Скажи уж, спирт­ ным запасались.... — Нет, нет... — Чего там «нет»! Придумываете ради пьянки обряды... То Баян- Улану, то Бурин-Хану «взбрызнуть». Работали бы лучше. Молчит Даба-Жалсан. Сидит молча, нахохлился, как воробей. Глубоко вздохнув, он кидает в сторону печки давно погасшую папиросу, которую все еще продолжал сосать, и, пыхтя, вздыхая, как больной, встает на ноги. Накинув старую зеленую куртку, он, еле волоча ноги, выходит во двор. Дамчеев покачал головой и, вздохнув не менее тяжко, вышел за ним. — Слушай, Даба-Жалсан... Отцы наши были друзьями. И завеща­ ли нам быть опорой друг другу. Я готов помочь тебе, желаю тебе только добра, а ты... Даба-Жалсану кажется, что председатель немного оттаял, и он, провожая Дамчеева до машины, заговорил просительно: — Дамба Бальжинимаевич, не наказывайте Цыремпила... Он так боялся, чуть не плакал. Тут я виноват, напоил его. Он так переживал... Дамчеев остановился. — Как же ты мог? Он же за рулем! И вообще, он же совсем мо­ лодой, ты что, совсем сумасшедший, поить таких молодых? А Даба-Жалсан знай кается: — Ой, виноват, виноват... Но прошу вас, не наказывайте его, я один виноват. Клянусь, больше в рот не возьму это чертово зелье.