Сибирские огни, № 5 - 1983

— Что поделаешь, лежу вот... в ожидании своего последнего дня,— проговорил отец и вытер тонкими пальцами выступившие слезы. — Бальжинима, а Бальжинима, ты всегда просил, чтобы я привез показать тебе сына. Вот, смотри,— и дядя Очир подозвал Даба-Жал- сана, стоявшего робко у дверей. — О, какой славный мальчик! С отцом на коне приехал,— улыб­ нулся мой отец.— Как зовут тебя? — Даба-Жалсан... — Да, сын твой хороший, настоящий казацкий сын, Очир. Я рад за тебя,— И, говоря это, отец знаком подозвал меня. Когда я подошел, отец мой Бальжинима сказал своему другу Очиру: — Мы с тобой прошли огонь войны. Наши стремена были всегда рядом. Не раз спасали мы друг друга от гибели... А их жизнь — впере­ ди. Какая бы ни выпала им доля, пусть живут они, как мы стобой жи­ ли, делясь всем друг с другом... как родные братья. Вот мое желание. Голос дяди Очира дрогнул: — Правильные слова ты сказал, Бальжинима. Пусть осуществит­ ся твое желание. Мы с Даба-Жалсаном вышли на двор и устроились на ступеньках крыльца. Из дому доносился разговор наших отцов. — Посмотри, Очир, какими стали мои руки. Разве такими они были раньше?.. — Да, Бальжинима, помнишь, как мы ходили в наши конные атаки! —Дядя Очир, видно, отвлекал моего отца от тяжелых дум. Раньше, когда они встречались, они всегда вспоминали свои бое­ вые подвиги, смеялись, радовались, между делом смачивая горло молочной водкой — архи. Сейчас разговор у них не получается. Отцу говорить трудно, и дядя Очир, пытаясь успокоить отца, сообщает ему мирные житейские новости. — Бабка Мухухан, верно, совсем спятила. Говорят, дала обет шабгансы‘... А Дэндэб-гэбше2, наоборот, отрекся от бога, волосы отпустил и надел черную одежду. А на бабку Мухухан орхимжо3 надели и остригли... Отец тихо смеется. — А по Самхагу ходит такая песенка,— продолжал дядя Очир: Самхагские бабы-коммунистки. Видно, конец света наступает. Ни богу, ни амулету не' верят, как же рожать собираются? Бабы долины Урмы — коммунистки. Видно, конец света наступает. Великому Богдо не верят, кто же теперь рожать за них будет? — О! — громче смеется мой отец,—Как думаешь, кто мог сочи­ нить? — Известно кто. Или ламы из Юройского дацана или последыши богача Бальчина-гулвы. Сами того не понимая, поют, что пришел им конец. «Наступил конец света!» — поет дядя Очир и хохочет,— а наши самхагские бабы тоже петь умеют. Если они петь начнут, то этим ламам и последышам богатеев не поздоровится. — Очир,— голос отца стал серьезным,— ты же член комитета бедноты. Шепни своим комсомольцам... Ведь в каждом улусе есть сочинители, особенно девушки да молодые замужние женщины. Пусть придумают песню. — Такую, что ли? — Дядя Очир поет: 1 Ш а б г а н с ы — монахиня. 2 Г э б ш е — низкий ранг буддийского монаха. 3 О р х и м ж о — буддийский кушак-накидка. &