Сибирские огни, № 5 - 1983

крывает перед таким« людьми свои тайны, как бы принимая их в соучастники. Как прекрасны глаза этой милой девчонки, находящие только цветы на земле! И это не просто удачно найденный образ, это — позиция поэта. Надо уметь находить цветы на нашей, не всегда безмятежно цветущей земле, надо стараться видеть лучшее в жизни. От этого жизнь твоя ста­ нет богаче и душа прекраснее. Стихотворе­ ние «В ночь лунного затмения», строки из которого приведены выше, завершает сти­ хотворный сборник Лопсона Тапхаева ма­ жорным аккордом. Побежден «страшный дракон Араха», который «проглотил полно­ ликую нашу луну», успокоились дети, слушавшие сказку, ждут, что «скоро брыз­ нут лучи с первозданною силой и любую ■былинку осветят во мгле», спокоен и добр лоэт, верящий в красоту и справедливость. Такая вера и убежденность Лопсона Тап­ хаева проходйт сквозь его стихи, придавая энергичную окраску всей книге, эмоциональ­ ная атмосфера которой позволяет сочетать совершенно, казалось бы, разнохарактерные ■вещи, переплетать фольклорные и сугубо современные образы. Безусловно, это говорит о широте поэти­ ческого кругозора, о верности национальным ■традициям и о принадлежности поэта к нашим дням, к проблемам современности. Есть уже жизненный опыт, есть зрелость современного человека: Но теряло загадку молчанье... Поостыл мой мальчишеский пыл. Я про ягоды вспомнил с печалью. И про клятвы свои позабыл. Но бьется неудержимая молодость со своими вопросами-утверждениями: Мне бы архаром на гребне отвесном в танце победном вскружиться на миг. Может быть, воля моя безотчетна, может быть, молодость столь беззаботна, может быть, тем человек и велик! И вдруг как будто раздвигается занавес, и мы слышим негромкий, все усиливающий­ ся звук притягательного, незнакомого для ,нас инструмента. ...увидел я образ забытый, смутный образ девушки юной, что манила меня когда-то заповедной ягоды запахом чистым. Не ревнуй меня к ней. Не ревнуй. Не она восстала для меня из «Моря сказаний». В черный день несчастье мое разделяя... Безусловно, мы не можем судить в полной ■мере о колорите, красочности языка поэта, ■так как стихи даны в переводе. И все-таки голос настоящего поэта всегда будет слы­ шен сквозь любой перевод. Надо, кстати, сказать, что в данном случае чувствуется серьезная работа переводчика Владимира ■Бояринова. Несомненно, такие удачные строчки, как «...цветы уносит быстрая река. На дне глубоком камни остаются»,— это ■удача не только поэта Лопсона Тапхаева, но и переводчика Владимира Бояринова. Или, например, такой яркий художествен­ ный мазок: И как любовь созревшая, горчит багряная и стылая брусника. Нужно отдать должное переводчику: он хо­ рошо слышит поэта и помогает, ему донести до русского читателя свои мысли, не заглу­ шая, а помогая своей мелодией. < Не видать ни звезд и ни огня. Но под одинокою рябиной угадала в темноте меня смуглая рука моей любимой. И, конечно, досадные промахи, неловко­ сти, неудачная звукопись целиком ложатся ,на плечи переводчика. Не украшают сти­ хотворения строчки: «с тарелку глубокую след от копыта...», вызывает досаду облег­ ченное: «слова в этой песне расскажут про верность. О жизни нелегкой расскажет мо­ тив». Можно, можно на русском языке вы­ разить эту же мысль, в этом же, если хоти­ те, размере гораздо более емко, звучно, глубоко! Как-то не очень здорово воспринимается и слово «арба» (мы поневоле переносимся ■на Кавказ, в Крым или в Среднюю Азию, видим эти двухколесные телеги... Ну, на худой конец — на Украину! Там у арбы четыре колеса. А вот Бурятия при этом слове не вспоминается). Или такая уж и вовсе небрежность: Еще не ведал —меж каких излучин проносится о т Р м ч е с т в о мое. Мелочи? Нет, в поэзии мелочей не бывает. Здесь даже буква имеет значение звезды. Поэзия Лопсона Тапхаева привлекает, как я уже сказала, своей жизненной пози­ цией, своей приподнятостью: Если есть цветок нетленный — Это он, знакомый с детства. Нет пророка во вселенной. Есть наследство! Да, есть наследство. Мать, отец, родина, ■время... Народ. Земля. Это — понятия, это — философия, на которые опирается поэт. Эго наследство, которое дает богатст­ во и силу. «Шила мама унты, тихо пела, с нежностью в глаза мои глядела...», «Тогда Саяны встали в полный рост с игольчаты­ ми, крепкими зубами...», «Норовист Байкал холодный, высока его вода. Но глубин души народной не измерить никогда». Все в человеке, все с человеком и все передает­ ся им другому человеку. Лопсон Тапхаев не приукрашивает жизнь. Есть у него в стихах и строки, нелегкие, хотя говорит он о них в свойственной ему приподнятой, му­ жественной манере: «сыграю на трубах военной разлуки»... И все-таки его поэтиче­ ское восприятие жизни освещено теплым живым светом. «Покуда живо русло и живы берега»,— эго истина, как и «живо вечными ■надеждами все живое на земле», но это еще и личная убежденность поэта. НЕЛЛИ ЗАКУСИНА Любовь Зубенко. Я здесь живу. Стихи. Улан-Удэ. Бурятское кн. изд.во, 1982. Первая книга лирических стихотворений молодого автора возвращает нас к вечным вопросам не столько бытия вообще, сколь-