Сибирские огни, № 5 - 1983

манов, снискавших известность в последние годы,— ни в «Выборе» Ю. Бондарева, ни в «Законе вечности» Н. Думбадзе, ни в «Аль­ тисте Данилове» В. Орлова. И не только роман стал игнорировать производственную тему. Заметно упал интерес к ней и в дра­ матургии: после феномена «Человека со сто­ роны», породившего целую волну пьес-эпи- гонов и пьес-оппонентов, сейчас наблюдается другой феномен — «глухариных гнезд»... Словом, производство, еще совсем недавно бывшее едва ли не главным предметом ху­ дожественного исследования, «поставщи­ ком» самых горячих, самых животрепещу­ щих проблем, носителями которых выступа­ ли энергичные деловые люди всех рангов — от бригадиров-новаторов до министров-ре- форматоров,— ныне отошло в тень, на задний план. Случилось это, мне кажется, по одной простой причине: так называемая производ­ ственная проза не оправдала возлагавшихся на нее надежд, не подняла нашу литературу на новый уровень. И вот тут у нас есть как нельзя более подходящий повод, чтобы по­ ставить точки над «¡», спокойно разобраться и выяснить, что именно недостает нашим многочисленным романам и повестям на производственную тему, почему эти произ­ ведения, при всей их насыщенности актуаль­ нейшими проблемами и острейшими конф­ ликтами, сразу потускнели и поблекли, как только появились «Закон вечности», «Вы­ бор», «И дольше века длится день», «Ягод­ ные места», «Драчуны», «Сребопряхи»... Дело здесь не только в том, что романы эти принадлежат перу талантливейших про­ заиков. Дело еще и в самом направлении их Художественных исканий, в самом предмете их художественного интереса. Рассматривая романы Ч. Айтматова, Евг. Евтушенко, М. Алексеева, Э. Ветемаа, мы убедились, что каждый из них интересен постольку, по­ скольку обращен к сложным жизненным яв­ лениям и противоречиям, к тайнам и загад­ кам человеческого бытия. Иными словами, в каждом из этих романов исследуется ка­ кой-то парадокс, берется парадоксальная ситуация (иногда даже и несколько пара­ доксальных ситуаций). И в этом смысле — не побоюсь столь многообязывающего сопоставления — все вышеназванные ро­ маны держат равнение на классику. Ведь когда классики создавали свои ше­ девры, они, как правило, брали за основу парадокс, обращались к явлениям, таившим в себе массу противоречий, невероятностей, нелепостей. «Гамлет», «Дон Кихот», «Мерт­ вые души», «Обломов», «Преступление и на­ казание», «Анна Каренина» — в каждом из этих произведений не только типические ха­ рактеры в типических обстоятельствах, но и парадоксы человеческого бытия, те самые вечные проблемы и загадки, которые мы по сю пору до конца не можем объяснить и растолковать. Именно такой вот парадоксальности, за­ гадочности и недостает многим производст­ венным романам и повестям. Вспомним, на чем строятся конфликты в производственной прозе. Как правило, на противоборстве, на столкновении двух технических или техно­ логических тенденций. Одни, допустим, счи­ тают, что надо внедрять какое-то.новшест­ во, другие утверждают обратное либо предлагают свое нововведение. Спорят, деба­ тируют, а потом, в конце концов, садятся, подсчитывают и, согласно расчетам, прини­ мают соответствующее решение. Конфликт и связанная с ним проблема, таким обра­ зом, разрешаются с помощью арифметики, математики, и, как всякая задача, сошед­ шаяся с ответом, они нас уже больше не волнуют, мы о них тут же забываем. Разу­ меется, я упрощаю. Разумеется, были в на­ шей производственной прозе и конфликты поизобретательнее, похитрее. Были здесь и свои парадоксы: например, когда выгодная во всех отношениях техническая идея ока­ зывалась все же неприемлемой, потому что осуществление . ее оборачивалось в итоге громадным моральным уроном, нравствен­ ными потерями. Однако и эти, внешне весь­ ма нестандартные конфликтные, ситуации тоже разрешались путем исчисления, «взве­ шивания»: на одну чашу весов бросали ма­ териальную выгоду, на другую — мораль­ ный ущерб (как, допустим, в той же «Картине» Д. Гранина). Словом, литератур­ ное произведение опять же уподоблялось арифметической задаче, истина устанавли­ валась опять же с помощью математики, в то время как художественная истина пото­ му и зовется художественной, что она по- своему неисчерпаема... Так какой же из всего этого следует вы­ вод? Выходит, сочинение романов и пове­ стей на производственную тему — дело безнадежное, бесперспективное? Отнюдь. Производственная проза, мне думается, если и изжила себя, то изжила на уровне стан­ дартных, «традиционных» (не в лучшем смысле этого слова), умозрительных пред­ ставлений о ней. И выход здесь может быть только один — поиски новых конфликтов, ситуаций, героев, наконец, тех самых пара­ доксов, которые и придают всякому худо­ жественному произведению элемент новиз­ ны, нестандартности. И отрадно, что такие поиски ведутся, что уже есть налицо попыт­ ки создать нетрадиционную, по-настоящему оригинальную производственную прозу. Один из примеров тому или, лучше сказать, один из интересных прозаических опытов — роман Руслана Киреева «Подготовительная тетрадь». Этот роман так и хочется назвать ирониче­ ской производственной прозой. Ибо когда читаешь «Подготовительную тетрадь», по крайней мере те главы, где идет речь о чу­ до-директоре Петре Свечкине и его знаме­ нитой фирме «Юг», никак не можешь отде­ латься от впечатления, что написаны эти главы с явным намерением «ублажить» на­ ших критиков, не дать им ни малейшего по­ вода для предъявления тех традиционных упреков и претензий, какие обычно выска­ зываются в адрес «традиционной» производ­ ственной прозы. И делается это автором именно с иронией, с этакой джентльмен­ ской предупредительностью. Как известно, критика едва ли не каждое сочинение на производственную тему третирует и ругает за однозначность, прямолинейность конф­ ликта, построенного по схеме «внедрять —. не внедрять». У Р. Киреева эта набившая оскомину конфликтная ситуация отсутству­ ет по той простой причине, что на швейном объединении, руководимом «великим Свеч- киным», все технические новшества давно уже внедрены и апробированы, вообще все здесь и отрегулировано, и налажено, и при­ ведено в соответствие с требованиями на