Сибирские огни, № 4 - 1983

Возликовала быстрая Каяла, Что разлучить двух братьев удалось. Кровавого вина тут недостало, Тут пир докончить русичам пришлось. Вином кровавым сватов угощали. Да, напоив их, сами полегли За землю Русскую на той Каяле... Трава во поле никнет от печали, А древо преклонилось до земли. 11 Година встала тягостная ныне, На худо обернулись времена.' Прикрыла силу русскую пустыня — Враждебная степная сторона. Для всех нас, братья, горькая наука: Не в стане вражьем родилась беда, А в силах самого Дажьбожья внука — Олегова отважного гнезда. От распрей между братьями воспрянув. Обида та, которой хуже нет, Вступила девою на свет Троянов — На землю Божию, на белый свет. Всплескала на Дону у синя моря Крылами лебедиными она И, плещучи, опять нужды и горя Надолго пробудила времена. Окончилась борьба не в пользу света. Когда меж братьев начался разлад. Один ведь брат сказал: — Мое — вот это! — Мое же — то! — Другой ответил брат. И каждый о своей о малой доле Как о великой начал говорить. Единого гнезда не стало боле. Полк храбрый Игорев не воскресить! Крамолу сами на себя сковали И сами нанесли себе урон. А половцы ходить свободно стали С победами на Русь со всех сторон. 12 О, далеко ты ныне залетел. Птиц избивая, сокол, к синю морю! Добыть себе ты почести хотел, Добыл же только людям русским горе. «А Игорева храброго полка Не воскресить уж никакою силой!» — Вскричала Карна, черная тоска, Над степью, ставшей русичам могилой. И Жлю послала, своего гонца. И Желя поскалала по дороге, Чтоб смагой людям опалять сердца. Неся ее в своем горящем роге. 16 Летели птицы-соколы на Дон, Да одолела галочья их стая... Весть страшная дошла до русских жен, И жены зарыдали, причитая: «Уже мы милых лад напрасно ждем. Ни мыслию не смыслить их ночами. Ни думою не сдумать белым днем И никогда не повидать очами. Не надо нам нарядов дорогих, А серебра и золота тем боле. Остались только б милые в живых, А не легли костьми в далеком поле». 14 От горя, братья, Киев восстонал, А град Чернигов стонет от напастей. Еще никто на свете не видал Таких страданий и таких несчастий. Тоска по русским землям разлилась, Печаль течет по городам и селам. Сам на себя же выковал ты, князь, Погибель эту, волю дав крамолам. Настала невеселая пора, Поганые находят отовсюду, Взимая дань по беле от двора И вред чиня всему честному люду. Законы стародавние поправ. Два храбрых Святославича, два брата, Лжу разбудили ту, что Святослав, Отец их грозный, усыпил когда-то. Грозой своей поганых он достал И всех великой чести удостоил: Полками сильными притрепетал, А харалугом острым успокоил. На землю Половецкую ступил. Повытоптал и долы и высоты. Все реки и озера повзмутил, Поиссушил потоки и болота. Кобяка же, презренного князька. Что причинил Руси немало горя, Отъяв от половецкого полка. Как будто вихрь, исторг из лукоморья, И пал Кобяк, попав во Киев-град, Во гриднице у князя Святослава. Тут немец весел, венецеец рад, Тут взликовали греки и морава. И славу Святославу всякий раз Поют, жалея Игоря, который. Рассыпав злато русское, погряз Во дне Каялы, речки злой и скорой. Тут Игорь-князь в кощиево седло Переместился из седла златого. Забралы градов приуныли снова. Веселие поникло, полегло. Глава вторая 1 А в Киеве на Горах, в граде старом. Князь Святослав увидел мутный сон. «Сей ночью с вечера,— сказал боярам. Мужам разумным, пробудившись, он,—