Сибирские огни, № 4 - 1983

ваясь, что знает, как именно это делается. И — кроме очевидных — сообщает, мягко говоря, сомнительные истины. Скажем, призывает поэтов «гнуть, мять и раскалывать слова», как это якобы делал Маяковский. С равным, а то и большим основанием можно призвать поэтов знать родное, русское слово, любить его, береж­ но и ответственно относиться к нему. Ведь загибать-то мы все умеем, мятые слова в стихах сплошь и рядом, и не только раска­ лываются слова, но и голова порою от этих слов раскалывается, а вот любви-то к слову родному как раз очень и очень мало. Или в качестве ориентира и примера для учения появляется «поэтика Северяни­ на», де, мол, она «отмечена печатью масте­ ра». Мастера чего? Гнутия и мятия, и раскалывания родного слова? Мастера сознательного потакания обыва­ тельским вкусам? Мастера поверхностного понимания, сути поэзии и чувства родины? «Даже кирсановская легкость и трепет стиха— это вовсе не игра, а высокая сте­ пень обработки словесного сырья»,— так понимает Роберт Винонен хрестоматий­ ное — «изводишь единого слова ради ты­ сячи тонн словесной руды». Классик гово­ рил о поиске единственного слова, а тут уже «обработка», да еще и сырья. И — наконец-то —, как положительный пример критик приводит такие строки, из Б. Лапузина: «Море флот нзжелезил — мо­ ре пахнет металлом... Амурский залив ко- лыбелит суда...» Да простят они меня оба, но и это не бо­ лее чем игра в бирюльки! Если уж какое-то сырье и надо обрабаты­ вать, то это сырье нашей собственной души. Ее слепоту, инерционность — вот что, на­ верное, надо гнуть, мять и раскалывать, вот чему надо «не позволять лениться, чтоб воду в ступе не толочь», пусть даже и во­ ду Амурского залива! Уметь видеть правду и красоту. Иметь способность мужественно говорить об этом. Духовную инертность, страсть «думать чужими мыслями» никакими придуманными словам« не «изжелезишь» и не «выколыбе- лишь». Гася гипотетические нимбы над голова­ ми гипотетических поэтов, Роберт Винонен восклицает: «Коля, не верь, тебя обманы­ вают!» Не думаю, что и мне вслед за ним надо кричать. Наш любознательный читатель и без того понимает, что картина современной сибир­ ской поэзии, нарисованная критиками в столичной прессе, весьма далека от истины, весьма ущербна. Не стану я разубеждать и Анатолия Пчелкина — он не первый день в литера­ туре и сам поймет, что к чему, и не станет вслед за хвалящим его Робертом Виноненом возмущайся тем, что Юрий Кузнецов не пи­ шет о бульдозерах и не рифмует «Оби — любви», но тем не менее — широко извес­ тен... Недостаточная осведомленность, ’как ха­ рактерная черта критики текущей поэзии, присуща и статье «Трое в нимбах...» Роберт Винонен пишет: «...как складывается практика поэтиче­ ского перевода. Более энергичный автор прибывает с подстрочниками своих произ­ ведений к маститому переводчику чуть ли не на дом, а более взыскательный и скром­ ный ждет, чтобы его открыли. А ведь та­ кое открытие мог бы сделать объективный и хорошо осведомленный критик. Тогда, скажем, с Алтая до нас доносился бы го­ лос не только Бориса Укачина или Бронтоя Бедюрова, но и Паслея Самыка, Шатры Шатинова...» Рассуждение, мало сказать, наивное. Тут и алтайские поэты произвольно поделены на «энергичных» и «скромных, взыскатель­ ных», и собственное знание имен алтайских поэтов продемонстрировано. Но ведь ни Паслея Самыка, ни Шатру Ш ¡нова нам открывать не надо, они давно и хорошо известны любителям поэзии. Новосибирские поэты издавна дружески связаны с Алтаем, и нужна, ли -друзьям «хорошо осведомленная критика» в роли «службы знакомств»? И вообще — потому ли всемирно известен Э. Межелайтис, что о нем узнали из литовской критики? Только ли на статьях дагестанских литературове­ дов основывается всенародная слава Р. Гамзатова? А если уж говорить о том, чьи голоса доносятся с Алтая, то в первую очередь, будучи «объективным и хорошо осведомленным», надо было бы сказать о Лазаре Конышеве, Аржане Адарове, Эрке- мене Палкине, с которых, собственно, и началась настоящая поэзия Алтая... Теперь обратимся к третьему и последне­ му посылу статьи Роберта Винонена: «Общероссийская забота поэзии — это, грубо говоря, проблема качества...» Так ли это? Неужели кто-то всерьез стремится из посредственных стихотворцев при помощи самоуверенной .критики сделать настоящих поэтов? Неужели поэты главным. образом только и озабочены тем, чтобы написать позаковыристей, помять и расколоть слова так, чтобы банальность мысли не сразу ви­ делась? Нет, задача нашей поэзии все та же — создавать произведения, достойные эпохи, времени, а, проще говоря, достойные. А за­ дача критики — видеть это достойное и говорить не только о поэзии и ее качестве, но больше говорить о жизни, ею отражае­ мой и преображаемой. И поменьше бы всем нам — стихотвор­ цам и критикам — категоричности, всезнай­ ства, декретивности и широковещательно­ сти. Побольше внимания к тому, что у нас есть. А' у нас есть... Неторопливо вслушайтесь в эти стихи. Было холодно, тихо и пусто. Город вмерз в безразличье стекла. На рассвете сработало чувство, как подъемная сила крыла. Будто ветром весенним подуло! Но, согбенный присутствием сна, я лишь встал со скрипучего стула и сутуло застыл у окна. Показалось — на внутренних стеклах от дыханья в озябший кулак, как в глазищах оленьих, намокло несказанное слово никак. Почему-то. припомнилась речка, безымянно любимая мной, у которой не то что словечка.