Сибирские огни, № 4 - 1983

романа Евтушенко; тем более не представ­ ляется возможным проследить, как главная мысль романа реализуется в делах, поступ­ ках, помыслах каждого из его героев. Да, наверное, и нет в том особой необходимо­ сти, наверное, и приведенных примеров до­ статочно вполне, чтобы понять: основной пафос романа •— это тревога за судьбу на­ шей планеты и всех на ней живущих, и в этом смысле роман Евтушенко звучит абсо­ лютно в унисон с романом «И дольше века длится день». Как и Ч. Айтматов, Евг. Ев­ тушенко больше всего озабочен несовершен­ ством человеческих отношений на планете Земля и недоразвитостью многих ее обита­ телей, не достигших еще того уровня, когда можно говорить о полном торжестве разума и духа. Думая о человеке, пристально вгля­ дываясь в отдельных представителей рода человеческого — как настоящего, так и прошлого,— Евтушенко с прискорбием кон­ статирует тот факт, что человечество идет по пути прогресса отнюдь не чеканным ша­ гом. Тут наряду со стремительными марш- бросками, наряду с гениальными прорывами в будущее, наряду с высоким полетом мыс­ ли мы видим и топтание на месте, и блуж­ дание в потемках, и барахтание в болоте предрассудков и низменных страстишек... Но Евтушенко, наверное, не был бы тем ярым оптимистом, каким давно зарекомендо­ вал и утвердил себя, если бы наряду со всеми этими метаниями и шараханиями не видел бы и другого. В мире, на нашей бес­ покойной, «малооборудованной» планете, по-прежнему гудящей и дрожащей от со­ циальных бурь и политических потрясений, идет и борьба за души людские, за утверж­ дение той высокой духовности, которая дол­ жна стать главным свойством каждого жителя Земли. И залогом того, что борьба будет успешной, увенчается подлинным тор­ жеством разума и духа, является наличие в нашем человеческом общении людей, кото­ рые уже сейчас поднялись на немалую ду­ ховную высоту. Это, как мы убедились,^ и космонавт, символически воплощающий в себе лучшие качества всех своих звездных братьев; это и Сальвадор Альенде, который пусть и не сумел обратить свои высокие че­ ловеческие достоинства на пользу народа, но навсегда вошел в его благодарную память, навсегда остался примером величайшего гу­ манизма и героической жертвенности, это и симпатичный юноша Сергей Лачугин, высту­ пающий в романе антиподом цивилизован­ ному неандертальцу Игорю Селезневу, ре­ шивший после института заняться самым трудным образованием — «образованием ду­ ши»; это и скромный, безотказный, трудо­ любивый Кеша, чья честнейшая, чистейшая душа способна, кажется, смыть любую грязь и накипь с души другого человека... Эти люди уже сейчас могут служить образ­ цами истинной духовности, им уже сейчас можно смело доверить будущее планеты. Вместе с тем оптимизм Евтушенко связан не только с его верой в таких людей, не только с .упованиями на будущее. Его оп­ тимизм в полном смысле сл(ова исторический, потому что писатель прекрасно видит и глу­ боко осознает: все сегодняшние достижения человеческого разума и духа предопределе­ ны были исканиями и дерзновениями тех подвижников, котор'ые жили до нас и жизнь свою положили на алтарь священной борьбы за счастье человеческое. Одному из таких провозвестников — Константину Эдуардовичу Циолковскому — Евтушенко и посвящает последнюю, завершающую главу. Названа она тем не менее «Прологом», и, видимо, здесь самый подходящий момент по­ пытаться объяснить, почему Евтушенко по­ ставил пролог в конец романа, а эпилог — в начало. Пролог, как известно, есть собы­ тие или цепь событий, предшествующих по времени основному действию в произведе­ нии. А эпилог, наоборот, событие, заверша­ ющее по времени основное действие. Так что Циолковский с его мечтами о межзвезд­ ных полетах и гениальными проектами — это действительно пролог; а космонавт, ре­ ально воплощающий эти мечты и проекты, конечно же, эпилог. Но Евтушенко начина­ ет свое повествование с космонавта — ему, как видно, нужно было сразу взять мощный' аккорд, сообщить такой «толчок» главной мысли романа, чтобы мысль эта сразу на­ чала стремительно развиваться, захватывая и увлекая читателя. И мне кажется, этюд ■о космонавте оказался как нельзя более подходящим для такого замысла. А новелла о Циолковском, после того, как главная мысль преодолела столько испытаний, про­ билась сквозь такие толщн и пласты, как- нельзя лучше завершила общий замысел. Показав на примере многих людских судеб, чем живет и дышит планета наша, Евтушен­ ко, как говорится, с высоты сегодняшних достижений, с позиции сегодняшних сложно­ стей и. трудностей предлагает оценить, по­ любоваться, восхититься подвигом скром­ ного калужского учителя, обогнавшего и на­ учную мысль, и время,, и все общественное сознание, ставшего в полном смысле слова одним из духовных лидеров человечества. И пусть здесь тоже .была трагедия несоот­ ветствия — уж слишком высоко воспарил в своих прозрениях и дерзаниях этот человек над остальным человечеством, чтобы не по­ чувствовать ужасающего одиночества,— но это трагедия оптимистическая, от которой начала свой отсчет новая эра в истории раз­ вития духа человеческого. Сейчас нам это абсолютно ясно, потому Евтушенко и призы­ вает, и заклинает нас внимать всему, что говорил в свое время этот человек, думая о судьбе всего человечества, всей планеты. Потому и как откровение из откровений зву­ чит этот короткий монолог Циолковского, завершающий роман: «Единственное, что может отменить войну навсегда, это изменение человеческой пси­ хики. У тех, кто, взлетев над Землей, уви­ дит ее во всей красе и хрупкости, психоло­ гия будет меняться. Сначала это будут еди­ ницы, потом сотни, потом миллионы. Это будет уже совсем другая цивилизация, дру­ гое человечество. Они совсем по-новому оце. нят красоту земли, вкус каждой ее ягоды...» (О к о н ч а н и е следует )