Сибирские огни, № 4 - 1983

есть и немалая доля иронии. Ну в самом деле, чем не сатирический сюжет: земляне денно и нощно бьются над раскрытием тайн мироздания, но как только происходит дей­ ствительно потрясающее открытие, как толь­ ко космос сам открывает им одну из своих удивительных тайн, жители Земли тут же превращаются в трусливых беликовых и с возгласом «Как бы чего не вышло!» — ог­ раждают и себя, и всю нашу грешную плане­ ту надежным футляром. Тем не менее Айт­ матов не Делает из своей космической прит­ чи откровенную сатиру. Потому что, если вдуматься, в поведении землян, в их реши­ мости не допустить контакта с инопланетя­ нами есть своя логика, своя, так сказать, сермяжная правда. Планета наша, к сожале­ нию, «мало оборудована» не только для веселья; слиЪжом еще неспокойно на ней, чтобы пустить -сюда гостей из иных миров. К тому же нет никакой гарантии, что визит на Землю полномочных представителей иной, более высокой цивилизации непремен­ но обернется для землян благом. Кстати, не лишним будет тут вспомнить, что эта проблема — взаимоотношения планеты с высоким уровнем развития и планеты, на­ ходящейся на низкой стадии,— в свое вре­ мя была подробно исследована в романе А. и Б. Стругацких «Трудно быть богом». Стругацкие убедительнейшим образом дока­ зывают там, что всякого рода попытки лю­ дей с более высоким интеллектом оказать благотворное влияние на людей, пребываю­ щих во тьме и невежестве, грозят обернуться трагедией, могут привести к непоправимым бедам. Как это ни парадоксально и ни пе­ чально, но «боги», т. е. более разумные су­ щества, бессильны что-либо изменить на планете, обитатели которой, в силу своей социально-исторической отсталости, пребы­ вают в средневековом мраке. Если продолжить эту аналогию (что Айт­ матов и делает в своем романе), то получа­ ется, что и мы, земляне, хоть уже и выбра- рались .давно из средневекового мрака, но пребываем еще на довольно-таки низкой стадии развития и еще далеко не созрели для контакта с «богами», с теми, кто до­ стиг высшего совершенства и в ‘науке, и в нравственном своем развитии. «Готовы ли мы, земляне, к подобного рода межпланет­ ным встречам, достаточно ли мы зрелы для этого как мыслящие существа? Сможем ли мы при нашей разобщенности и существую­ щих противоречиях выступить в единстве нашем, как бы уполномочивая самих себя от имени всего человеческого рода, от име­ ни всей Земли?» — вопрошает писатель ус­ тами космонавтов, посетивших далекую планету Лесная Грудь, и, увы, дает отрица­ тельный ответ. Человечество еще не готово. Не готово потому, что на планете Земля да­ леко еще не совершенны отношения между ее обитателями, выражающиеся, по словам са­ мого Айтматова, в «разжигании розни меж­ ду народами, растрачивании материальных ресурсов и мозговой энергии на гонку воо­ ружений», в «имперских, империалистиче­ ских, гегемонистских притязаниях». Однако роман «И дольше века длится день» — это не только горькая дума о не­ совершенстве всего нашего человеческого общежития; это — и не менее печальная ду­ ма о несовершенстве современного человека, которому еще далеко до «бога». Да, Айтма­ тов верит в человека, в особенности в чело­ века, живущего на одной шестой части на­ шей планеты, в условиях социалистического общества; да, писатель не напрасно, поста­ вил и в центр своего повествования, и в центр всего современного миропорядка Бу­ ранного Едигея как одного из самых до­ стойных представителей рода человеческого. Но эта вера соединяется у него с немалой долей Тревоги и озабоченности. Писателя тревожит, что наш род человеческий пред­ ставляют не только такие, как Едигей, но и такие, как Сабитжан. В критике сказано уже немало добрых слов об Едигее, и все они, безусловно, спра­ ведливы. Равно как справедливы и все те нелестные' эпитеты, которых «удостоился» Сабитжан. Но, мне кажется, критики, писавшие о романе Айтматова, упустили здесь из виду одно очень существенное обстоятельство. А именно то, что через столкновение Едигея и Сабитжана, через их сопоставление и про­ тивопоставление одного другому обнажа­ ется и глубоко исследуется автором одно из самых, пожалуй, болезненных противоре­ чий, имеющих место в нашей жизни, глав­ ным образом в той ее сфере, которую при­ нято называть «общественным сознанием». Чтобы понять это противоречие, давайте обратимся к конфликту, разыгравшемуся между Сабитжаном и Едигеем во время похорон Казангапа. Едигей настаивает на том, чтобы похоронить своего старого друга на кладбище предков. Сабитжану это пред­ ложение кажется по меньшей мере неле­ пым — «к чему... тащиться в эдакую даль на Ана-Бейит, вокруг вон сколько просто­ ра — безлюдная степь Сары-Озек от самого, порога и до самого края света...» Да и вообще «зачем мудрить, не все ли равно, где быть зарытым, в деле таком чем быст­ рей, тем лучше». Как мы. помним, Едигей все же настоял на своем, но когда по при­ бытии похоронного поезда на место обнару­ жилось, что кладбище закрыто, ограждено колючей проволокой, Сабитжан снова подал голос, дав волю своему раздражению. «Хватит издеваться! — вспылил Сабит­ жан, еще больше раздергивая на шее гал­ стук, свалявшийся в тряпку.— Я сам буду хоронить на разъезде, и никаких разгово­ ров! Хватит! — Слушай, Сабитжан! Отец твой, никто не спорит. Но ведь в мире не ты один. Ты послушай все-таки. Что случилось там, на посту, ты сам видел, сам слышал. Никто из нас не виноват. Но подумай о другом. Где это видано, чтобы мертвого возвращали с похорон домой? Такого не бывало. Это по­ зор на наши головы. Вовеки такого не бы­ вало. — А мне плевать на все,— возразил Са­ битжан. — Это сейчас тебе плевать. Сгоряча чего не скажешь. А завтра будет стыдно. Поду­ май. Позора ничем не смоешь. Вынесен­ ный из дома на погребение не должен воз­ вращаться назад». Конфликт этот безусловно не прост и выходит далеко за пределы обыкновенной житейской стычки. Перед нами не стычка, а самое настоящее столкновение. И не сра­ зу определишь даже, что именно здесь сталкивается. Два характера? Звучит как- то слишком по-житейски. Два принципа