Сибирские огни, № 4 - 1983

эти вопросы должны вновь и вновь ставить­ ся в произведениях современных авторов. Чингиз Айтматов как раз и является одним из них. Только, разумеется, «проклятые» эти вопросы ставятся Айтматовым несколь­ ко по-иному, преподносятся в таких фор­ мулировках, которые соответствуют нынеш- нему состоянию дел в нашем неспокойном мире — в политике, в общественных отно­ шениях, в умонастроениях людей... Впрочем, тут, видимо, есть прямой смысл рассмотреть подробно всю космическую ли­ нию романа (коль скоро именно эта линия вызывает ассоциации с Достоевским), оп­ ределить, какова, собственно, роль ее в об­ щей структуре романа, в понимании главной его философской идеи. Как известно, вся эта «космологическая история» (выражение самого Айтматова) вызвала немало претен­ зий и у читателей, и у некоторых критйков. Писателя упрекали тут и в надуманности, и в искусственности, и в том, что «космиче­ ская фреска, созданная чисто публицисти­ ческими средствами», не очень органично спаяна «с основной — строго реалистиче­ ской — частью повествования» Но, как верно заметил В. Дмитриев, один из участ­ ников «круглого стола», организованного журналом «Вопросы литературы» и посвя­ щённого современному роману, «космологи­ ческая линия не для того... введена в роман, чтобы соперничать по полноте воссоздания характеров и обстоятельств с линией, свя­ занной с центральными героями и их судь­ бами. В пределах предназначенной ей в произведении функции... космологическая линия вычерчена вполне соразмерно и в том стилевом ключе, какой, мне кажется, здесь более всего подобает. К слову, без этого роман не был бы столь многозначен, не было бы того художественно состоявше­ гося сопряжения частного с общим, вплоть до космоса, и космически масштабного — в человеке...» 2 Но вот как именно происходит это «со­ пряжение частного с общим», как и где космическая линия вплетается в общую «строго реалистическую» ткань повествова­ ния,— объяснений на сей счет я не нашел ни в рассуждениях самого В. Дмитриева, ни в выступлениях других участников дискуссии. К сожалению, и авторы других многочис­ ленных позитивных откликов на роман Ч. Айтматова, опубликованных в разное время и в разных изданиях, тоже рассуж­ дают по данному вопросу в общем и целом, признавая лишь сам факт необходимости и уместности космической линии как несом­ ненно укрупняющей масштаб повествова­ ния, выводящей авторскую мысль на кос­ мические просторы и дали. А между тем все здесь не так просто, и если уж всерьез вести речь о «предназна­ ченной функции» космической линии, то необходимо, на мой взгляд, прежде всего установить саму жанровую форму, в ка­ кой она, эта линия, исполнена. Критики, как уже было сказано, отнесли ее к чистой публицистике. Но можем ли мы считать су­ губо публицистической вещь, где налицо и законченный сюжет, и конфликт, и вполне определенная идея-мораль, вытекающая из1 1 См. послесловие А. Овчаренко к отдельному изданию романа Ч. Айтматова в «Роман-газете», а См. «Вопросы литературы», 1981, № 9. данной истории? Мне кажется, перед нами здесь не что иное, как еще одна притча, еще один миф, созданный, так сказать, в духе «воспоминаний о будущем». И подхо­ дить к этому мифу надо с тех же позиций, с каких мы подходим к легенде о манкурте. Такой подход будет тем более логичен и оправдан, если мы вспомним, что это вооб­ ще традиционный, свойственный Айтматову прием — обрамлять, обставлять повество­ вание всевозможными легендами, мифами и притчами. Причем писатель непременно каждую такую вставку «рифмует», соотно­ сит с той или иной реальной сюжетной коллизией. Легенде о манкурте, как мы убе­ дились, соответствует трагическая история Абуталипа; есть в романе и еще одна ана­ логия, отмеченная всеми критиками,— лю­ бовь Едигея к Зарипе и древнее послание «Обращение Раймалы-аги к брату Абдиль- хану», где запечатлена печальная история «запретной» любви старого акына к юной, прекрасной девушке. Отсюда вполне логич­ но предположить, что и космической притче соответствует тоже одна из сюжетных ли­ ний романа, один из его мотивов. Что же это за мотив? Прежде • всего давайте вспомним, где именно и когда именно завязывается, косми­ ческая интрига в романе. У Ч. Айтматова, как мы убедились на примере той же леген­ ды о манкурте, немаловажное значение имеет само «местонахождение» той или иной притчи. Так вот в данном случае весьма любопытным представляется то об­ стоятельство, что вся эта «космологическая история» и начинается и развивается на фоне погребальной процессии — похорон Казангапа. На Буранном полустанке узна­ ют о смерти старого путевого обходчика, а в это время на космической станции «Па­ ритет» происходит ЧП: оттуда перестают поступать сигналы, и надо срочно выяснить, что произошло с экипажем. На Буранном полустанке справляют скромные поминки по умершему, а на авианосце «Конвенция», который является штабом совместных аме­ рикано-советских исследований, в эти же ча­ сы узнают, что оба космонавта со станции «Паритет» вступили в контакт с иноплане­ тянами и покинули станцию, чтобы посетить далекую планету Лесная Грудь. На Буран­ ном полустанке после недолгого, но ожесто­ ченного спора решают везти Казангапа на родовое кладбище Ана-Бейит, что находит­ ся в тридцати километрах... А на «Конвен­ ции» тоже после ожесточенных споров при­ нимают решение —- провести в срочном по­ рядке операцию «Обруч» с целью оградить Землю от возможного контакта с иноплане­ тянами. И отныне обе эти линии — земная (похороны Казангапа) и космическая (под­ готовка и организация операции «Об­ руч») — соотносятся не только во времени. Здесь уже обнаруживается их глубокая внутренняя связь. Ведь если вдуматься, вникнуть поглубже в суть дела, то пресло­ вутая операция «Обруч» — это тоже похо­ роны, тоже погребальная процессия. Ибо щит из ракет — не что иное, как саркофаг, склеп, куда земляне замуровывают себя в страхе перед иной, более высокой цивили­ зацией. Символ, что и говорить, жуткий, зловещий, и ассоциация с похоронами рож­ дается здесь, самым естественным образом. В то же время в этой космической притче