Сибирские огни, № 4 - 1983

Ивану не показалось, что он увидел, она на самом деле мелькну­ ла — настороженная отчужденность, только относилась она не к нему, а к тому, так же ступавшему с носка с нажимом, такому же кудрявому, в кителе без погон, бывшему лейтенанту, который неожиданным и са­ мым странным образом вдруг посватался к йей, Ефросинье, зимой сорок четвертого года, когда она, шестнадцатилетняя весовщица бартеньев- ского Заготзерна, находилась в камере предварительного заключения, обливаясь слезами, все считала и пересчитывала в уме пуды зерна, не умея взять в толк, каким образом у нее образовалась недостача. Убитая горем мать, славшая сестру Таисью за восемнадцать кило­ метров в райцентр по заснеженной дороге пешком, с передачей —деся­ ток-другой картошек «в мундире»,— с просьбой покаяться, вдруг заяви­ лась сама «в кутузку», как она называла милицию, и на свидании, ути­ рая слезы платком, сказала, что председатель сельсовета, безрукий Лукьян Скуратов, велел передать Ефросинье: если она согласится выйти за него замуж, то он через своего знакомого, начальника милиции, суме­ ет прикрыть дело... Он хоть и был более чем вдвое старше Ефросиньи, но даже и без руки оставался красивым, энергичным, балагуром и песенником, о кото­ ром вздыхали многие девки и молодухи в Бартеньевке. Лукьян же сра­ зу по приезде в деревню заприметил Таисью, определил ее работать в почтальонки, на своей лошади подвозил в райцентр. С Ефросиньей же всегда разговаривал шутливо, как со всеми девчонками. Однажды на вечерке у Дударихи, у нее издавна в избе зимой «женихалась», как го­ ворили в деревне, молодежь, когда весело и визгливо девки перекли­ кались частушками, Лукьян, дыхнув на Ефросинью смесью самогона и самосада, прошептал: — Совсем заневестилась, Фросюшка, если посватаю, замуж За меня пойдешь? — А чего не пойти! — отшутилась она.— Ты на всю деревню один жених. Только Таисыо-то куда? Не чужая она мне, да и тебе, говорят... — Говорят, за морем кур доят! — еще раз дыхнул на нее Лукьян. На том и кончилось. Однако на следующий день он заявился к ней на склад. Посидели, поговорили, и он ушел. И с тех пор нет-нет да и забе­ жит. В деревне все на виду. Мать ей как-то украдкой выговорила: «Гля­ ди, Фроська, с мужиком. Да и сестру не позорь!» А Лукьян будто бы подслушал тот разговор. Пришел однажды в склад да так и заявил: «Выходи за меня замуж!» Ефросинья засмеялась: — Что ты, дядя Лукьян! Ты вон власть какая. Стал он ей подарки носить. А дома Таисья в слезах ходит. Когда же он однажды своей одной рукой так крепко обхватил Ефросинью, что у той и дух захватило, поняла она, что не шутит Лукьян и объявила ему, что вовек тому не бывать. Еще ни разу до того не'видела она его таким побледневшим, таким злым. Он только и сказал: «Ну гляди, Фросьюш- ка». И более подле себя она его не замечала до того времени, пока при­ ехавший вслед за ревизором милиционер из центра не арестовал ее... На другой день после посещения матери Ефросинью привели в пу­ стой кабинет начальника милиции, куда почти следом, ступая на носок хромовых сапог, вошел Лукьян Скуратов. — Напрасно ты, Фрося, ломаешься,— без долгих слов начал он,— еще одну ночку ты сегодня подумай, время уже не ждет, завтра ты ска­ жешь: да или нет. В камере нежарко, быстро не уснешь, вот и подумай о молодости, о красоте своей. Конвоиры где-нибудь на пересылке быст­ ро разберутся. Время военное как-никак... Я ведь жалеючи... На следующий день, проплакав всю свиданку с Таисьей, послала Ефросинья через сестру свое согласие Лукьяну. — Бабья доля злая,— утешала сквозь слезы младшую сестру Та­ исья,— а нынче и вовсе. Гляди-ка, наших женихов вон как война повен­ чала! А Лукьян и при месте хорошем, и у начальства в почете, и с лю­ бовью к тебе!—и по испуганным глазам девчонки видя, о чем более все-