Сибирские огни, № 3 - 1983

2 Палатка-кухня за каменным складом. Дуська, отставив забинто­ ванную до колена ногу, чистит картошку. Нож ее, как тесак. Что жа- леть-то, не свое. Варвара моет вмазанные в кирпичную кладку казаны. Примостившись на скамеечке у входа, хлебает суповую гущу, остатки ужина, Надька. Платьишко на ней грязное, коротюсенькое. Надька посинела от холода, сьежилась воробышком над чашкой. — Че было переться,— выговаривала Варвара,— дома-то хуже? Морковь было велено дорвать, помидоры, какие остались. — Ага, ее лопатой надо, морковь твою. — А помидоры? Гоже лопатой? Обленилась, в пору опояску брать. — Ниче не обленилась,— облизывая деревянную ложку, оправды­ вается Надька.— Они такие зеленые, как бубен. Нужны они. •— Растили, растили, и нате, не нужны стали! В пимы растолкаем, дозреют. Еще нахваливать станешь. Дуська откладывает нож, стряхивает с халата ошкурки, спраши­ вает: — Хватит, Варюха, глянь? Не прекращая мытья котла, Варвара косится: — Если пюре, то где же хватит? Дуська вытирает халатом руки, блаженно вытягивает ноги: — А ну его, умаялась уж. Ребенчишко, поди, извылся. Усердием, как и чистоплотностью, Дуська не блещет. Какая-то егозливая, как сорока на колу. Варваре это не нравится. — Опять перловку? — говорит Варвара,— Девчата же картошечки просили. — Ох, ох! Картошечки схотелось студенточкам! Колька им всяку картошку заменит.— И прыснула в ладошки.— Ну оборзели нонешние девки, ни стыда, ни совести. — Давай хоть ведерко еще,— оборвала ее Варвара.— Сама-то небось тоже перловку не жалуешь. Дуська уже в хлопотах. Опасливо переставляя больную ногу, сбра­ сывает в бездонную хозяйственную сумку кульки и свертки: — Пусть приходят, если надо, и чистят садятся, я не машина. У ме­ ня ребенчишко грудной, а титьку дать некогда. Как проклятая тут. Прошелся над палаткой ветерок, шумнула обвисшая парусина. Дверной полог сполз, и стало совсем темно. Надька сгорбилась, как старушка. Сидит, стиснув коленками ру­ чонки, но глазки живые, все улавливающие: — Тетя Дуся, а зачем ты их горчицей мажешь? — K obo это я... Боженька, святой отец, да тебе-то зачем? Много будешь знать, скоро состаришься. — Тебе откудова известно, что она их горчицей мажет? — упреж- дающе строго спрашивает Варвара. — Слышала,— безмятежно швыркает носом Надька.— Когда за­ варивали, говорили, титьки мазать. — Надо, вот и мажу. Болят, может,— шутливо распевает Дуська. Задернув на сумке замок, пришлепнув распузатившуюся боковину, она говорит с облегчением, забыв уже о Надьке: — Все! Побегу я, Варька. Тут Надька снова подает голос: — Врете вы все. Чтоб Любку отвадить, мажете. Горькое, она и не возьмет, не дура. — Вот и утаись от них,— вздыхает Варвара.— Не дома, так на улице про все узнают. — А-а-а! И мы все на свете когда-то знали. Господи, совсем стем­ нело, ревет, поди, Любка-то! Дуська уходит. Мысли Варвары заняты дочерью. Востра больно на язык, смышлена не по годам. Это что, похлеще может отчебучить! А ро- дилась-то рукавичка рукавичкой, трех килограмм не весила, а выжила, 86